Название: Влечение.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг:NC-17 PG-13
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (3 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.
читать дальшеБум-хрясь-бам-бум-бада-бум!
Оглушённая Цукуё пулей вскочила с постели. Оказавшись на ногах раньше, чем мутное сознание начало подавать какие-то осмысленные сигналы, она вытаращила глаза во мраке, слегка пошатываясь и силясь понять, что происходит и чего от неё хотят. Нервно озираясь по сторонам и как в тумане вспоминая страшный грохот, столь неделикатно выдернувший её из сна, Цукки на секунду показалось, что в Токио началось землетрясение баллов на 8. Но нет, пол ходуном не ходил, потолок не норовил обваливаться, а вещи смиренно стояли на своих местах, вовсе не спеша чинить разруху и хаос. Отгоняя наваждение, девушка тряхнула головой, плотно сжав губы и попытавшись соединить бессвязный поток комканых мыслей воедино. Во-первых, следует определить местонахождение шума. Так, отлично, это в коридоре. Во-вторых, нужно выяснить его источник…
Порывшись в ящике ночного столика, Цукки извлекла несколько кунаев и спрятала их в карманах брючной пижамы. Затем подошла к шкафу и достала с верхней полки вакидзаси*. Вытащив надёжное оружие из ножен и привычно сжав его прохладную рукоять, девушка почувствовала себя гораздо спокойнее.
Приблизившись к двери, она прислушалась к тому, что происходило снаружи. Сначала ей показалось, что шум полностью стих, однако когда девушка напряглась сильнее, до неё донеслось лёгкое шуршание. Сдвинув брови, Цукуё осторожно открыла замок на двери своей комнаты, стараясь не издавать ни единого звука, а затем бесшумно выскочила в гостиную. Мягкий ковёр полностью приглушал её лёгкие шаги, а потому она быстро проскользнула через комнату, затаившись у проёма, ведущего в коридор. Прильнув спиной к краю стены, девушка набрала в лёгкие воздуха и задержала дыхание, после чего с предельной сосредоточенностью медленно повернула голову.
Непроглядная тьма сейчас была ей и верным союзником, и злейшим врагом. В попытке выхватить среди однообразной темноты хотя бы отдельные силуэты и очертания предметов, Цукуё сильнее прищурила глаза. Прошло совсем немного времени, когда она всё-таки смогла разглядеть странный контур, вырисовавшийся прямо на полу. Выглядел он так, словно кто-то кинул у входной двери мешок картошки. Ошарашенная Цукки замерла, так и не сумев прийти к достойному выводу, с чем же ей предстоит иметь дело. Поудобнее перехватив вакидзаси, она приготовилась к внезапной атаке, когда неопознанное тело зашевелилось, издало протяжный стон, после чего цветасто выругалось.
Остолбеневшая девушка кое-как удержалась от того, чтобы не рухнуть на месте. Скрипя зубами, она едва не взвыла от досады и раздражения. Вмиг потеряв всякую надобность прятаться и осторожничать, Цукуё грузным шагом прошествовала до выключателя и щёлкнула его кнопкой. Озаривший коридор свет позволил детально полюбоваться на то, чего девушка была готова и вовек не видывать. Тщетно силясь унять судорожное желание воспользоваться своим оружием по прямому назначению, Цукки ограничилась чувственным пинком под дых, из-за чего распластавшееся у её ног тело скорчилось в болезненной судороге. Постаравшись игнорировать немощные вопли и хрюканья, которые лишь вызывали в ней острую тягу прекратить их отнюдь не гуманным путём, она сморщилась от ударившего в нос амбре жуткого перегара. Ощутив настойчивую потребность вдохнуть свежего воздуха, Цукуё развернулась, намереваясь поскорее оставить своего временного опекуна на попечение собственным заботам. Однако она и шагу не успела ступить, когда услышала характерные звуки накатывающихся рвотных позывов, прямо намекающих на готовность её обожаемого сенсея распрощаться с содержимым своего желудка. Едва только нарисовав в своём воображении многообещающую картину того, сколь живописно будут смотреться следы от подобных изысков на полу и стенах коридора, девушку пробрал озноб. Поспешив спасти себя от постоянных приступов тошноты каждый раз при входе в квартиру, Цукуё взвалила себе на плечи безвольно повисшую тяжеленую тушу и буквально поволокла мертвецки пьяного Гинпачи к ванной. Пыхтя под весом навалившегося на неё груза, девушка шипела:
— Терпи, онорэ*, иначе наружу вылезет не только твой ужин, но и все твои внутренности.
Очевидно, учитель проникся серьёзностью её намерений, а потому стоически держался, из последних сил прикрывая рот ладонью.
Когда они наконец-то достигли ванной, Гинпачи буквально рухнул на колени, хватаясь за сиденье фарфорового друга и порывисто изливая ему всё наболевшее. Цукуё отвернулась с каменным лицом, стараясь игнорировать душераздирающие звуки. Ей казалась, что эта пытка длилась целую вечность, прежде чем всё стихло. С опаской обернувшись назад, она увидела блуждающее на лице Сакаты выражение полной прострации и готовности вот-вот заснуть, с головой окунувшись в неизведанные глубины канализации. Взявшись за воротник куртки, девушка с силой потянула его назад. С безграничной тоской осознавая невозможность бросить сенсея прямо посреди ванной, где она совершенно точно не захочет видеть его ранним утром, Цукуё волоком потянула безжизненное тело в гостиную. Не слишком осторожничая, она как пришлось швырнула его на диван. Вернувшись в ванную, девушка с чувством глубокого отвращения убрала последствия разыгравшейся в ней драмы в исполнении единственного актёра. Последней каплей стали сотрясавшие стены раскаты храпа, громоподобно прозвучавшие из гостиной. Схватив первое попавшееся полотенце, Цукуё свернула его в плотный кляп и с каким-то извращённым удовольствием затолкала поглубже сенсею в глотку.
И откуда в ней только проснулось столько милосердия к этому человеку? И если это не оно, то что же вообще побудило её оставить его спать с тряпкой В горле, но не ВОКРУГ него? Цукки не знала ответа на это вопрос. Более того, она совершенно точно не хотела его знать. Единственное, что она железно решила, так это то, что завтра и ноги его не будет в этой квартире. И пропади всё пропадом, если она ещё хоть раз позволит себя так унизить.
Буравя взглядом часы, стрелки которых беспощадно клонились к четырём утра, она зло бросила на ночной столик всю боевую амуницию, прихваченную после нежданного пробуждения, и легла в кровать, с головой накрывшись одеялом. Стараясь успокоиться, она нормализовала дыхание и представила себе скорое будущее, в котором пинком выставляет Гинпачи вон. Мысль избавится от его присутствия, отвоевав своё право обходиться без радостей столь надёжной «защиты», была для неё столь приятна, что Цукки и не заметила, как раздумья плавно перетекли в умиротворённый сон.
*******************
Ровно в семь утра прозвенел будильник, возвестив о том, что пора собираться на занятия. Проклиная всё на свете, изливаясь особливо лестными комментариями по отношению к виновнику её ночных приключений, Цукуё кое-как продрала глаза и оторвала тяжёлую голову от подушки. Проявив стойкость характера и непреклонную силу воли, девушка вытащила ноги из-под тёплого и уютного покрова одеяла. Нашарив тапки и накинув поверх пижамы махровый халат, она, слегка пошатываясь, двинулась из комнаты в ванную. Проходя через гостиную, Цукки смерила до крайности враждебным взглядом развалившегося на диване Гинпачи. Он так и не изменил положения, в котором она его давеча оставила и, кажется, совершенно прекрасно себя чувствовал с кляпом во рту.
Не имея ни малейшего намерения подолгу разглядывать его гнусную рожу, Цукки зашла в ванную и захлопнула за собой дверь. Приняв душ и совершив стандартный утренний туалет, она прошла на кухню, выпив чашку зелёного чая и наскоро позавтракав. Затем девушка вернулась в комнату, сложила в сумку необходимые на день учебники, надела школьную форму и собрала волосы в привычную причёску. Направляясь к выходу из квартиры, она снова бросила взгляд на диван. Убедившись, что сенсей даже и не думал встречать утро нового дня, Цукуё с чистой совестью и полным равнодушием прошла мимо. Нет у неё никакого желания возиться с ним ещё и теперь, уж увольте.
Через пять минут она стояла на ближайшей к её дому станции метро, а ещё через две — тряслась в поезде. Выйдя из подземки, девушка быстрым шагом проследовала до ворот школы. Войдя в здание, сняв с себя плащ и сменив тёплые сапоги на школьные туфли, Цукуё бросила взгляд на часы. Те показывали 08:23.
Войдя в кабинет, девушка молча прошла к своей парте и села. Вскоре прозвенел звонок, а ещё минуты через три в класс ворвалась Кагура, больше напоминающая разъярённого они*, чем повинную в опоздании школьницу. С громким топотом добравшись до своей парты, она брякнула сумку на столешницу и, плюхнувшись на стул, повалила на неё голову, тут же провалившись в сон. При виде этого зрелища глаза Окиты полыхнули языки адского пламени. Засунув руки в карманы, он бесшумно подобрался девушке за спину, поднял левую ногу и опёрся подошвой ботинка о край стола. Помедлив какое-то мгновение, чтобы насладиться моментом, предшествующим воплощению его садистского замысла, он с силой толкнул парту. Та с грохотом повалилась вперёд, а следом за ней последовала и лишившаяся опоры девушка, поздоровавшись носом с полом. Заскрежетал вселяющий ужас хохот Сого, безумно выкатившего глаза и схватившегося одной рукой за живот, второй указывая на Кагуру. Однако радость его была недолгой: остервеневшая девушка развернулась к Оките, и, рыча от ярости, кинулась на него, впиваясь зубами в его кисть. Сого взвыл, тщетно пытаясь вырвать конечность из сомкнутых челюстей озверевшей девочки, прокусившей кожу до крови. Но куда там.
— Кагура, фу! — донёсся громкий возглас Отае. — Выплюни гадость, ещё подцепишь глистов. Кто знает, что он там этой рукой делал…
Кагура тут же в ужасе разжала зубы и ногой отпихнула от себя Окиту, из-за чего тот живописно полетел на пол. Отплёвываясь и ругаясь на манер заправского сапожника, девочка развернулась к Цукуё.
— Доброе утро, Цукки-чан!
— Доброе, — хмуро кивнула девушка в ответ.
— Эй, народ! — раздался обеспокоенный оклик Сарутоби. — Кто-нибудь знает, где Гинпачи-сенсей?
— А не всё ли равно? — флегматично протянул Хиджиката. — Небось, валяется в выгребной яме после очередной попойки. Или потеснил какого-нибудь бомжа на улице и дрыхнет под газетой.
— Ой, ещё одно слово, и в выгребной яме окажешься ты, коно-яро, — вряд ли Аяме была настроена шутить.
— А ведь и правда, что-то тут не так, — подал голос Шимпачи. — Гин-сан всегда приходит вовремя, даже если только для того, чтобы отоспаться прямо на уроке… А уже минут десять прошло…
— С ним что-то произошло! — истошно завопила Сарутоби, хватаясь за голову. — Я так и знала, что нельзя было прекращать слежку всего лишь после третьего заявления в полицию! Но теперь!.. — казалось, что девушка вот-вот разрыдается.
— Так вали его искать, — дружески посоветовал Тоширо, — может быть, нам повезёт, и ты сгинешь вслед за ним.
— Ребята, успокойтесь, — обратила на себя внимание староста класса Тама. — Никто никуда не пойдёт до конца урока. Мы должны следовать школьным правилам, чтобы не осквернять светлую память воспитавшего нас Гинпачи-сенсея.
— Тама-сан, не говорите так, словно он уже умер, — глухо попросил Шинпачи.
— Я схожу в учительскую, там должны всё выяснить.
—А если нет, то сбегай за газетой! — оживилась Отае. — Вдруг мы найдём его фамилию в некрологе?
Тама вернулась лишь к середине занятия, сообщив, что у Гинпачи-сенсея возникли серьёзные обстоятельства, которые его задержали (Цукуё аж перекосило от этих слов), а потому на урок химии поставили замену педагога. Вслед за этими словами в кабинет вошёл физрук в своём извечном синем спортивном костюме. Очевидно, он был единственным из преподавателей, кого смогли найти в форс-мажорных обстоятельствах. Иначе объяснить этот выбор было совершенно невозможно.
Хаттори Зензо был личностью своего рода уникальной. И дело заключалось отнюдь не в том, что он от природы был обделён дарованием объяснить не то что азы химии, но даже и то, что это за слово такое. И не в том, что не мог нормально справиться с не слишком мудрёным процессом физического воспитания учеников. О нет, его талант был зарыт много глубже, заставляя даже такого скептика, как Цукуё, моментально уверовать в то, что бывают преподаватели хуже Гинпачи-сенсея.
В школе уже давно вихрем сменилось не одно поколение учеников старших классов. Однако взбреди кому в голову спросить любого из них, чем помимо чтения JUMP-а занимался Хаттори Зензо, все они поголовно впали бы в замешательство или ступор. Никто и никогда не видел, чтобы он расставался с ним при ходьбе, еде или приступе геморроя. Поговаривали, что он с ним и мылся, и спал в обнимку. И это никого не удивляло. Журнал заменял ему всё: и работу, и отдых, и печаль, и радость, и друзей, и врагов. Единственный, с кем он вёл беседы длиннее, чем в пару предложений, был Гинпачи. Однако и к нему он относился с пренебрежительной снисходительностью, не считая и близко равным себе по степени любви к бессменному чтиву. За что и заслужил самую искреннюю и преданную ненависть от Аяме.
Погружённый в своё извечное занятие, Зензо полностью прослушал бесполезные объяснения Тамы относительного того, на чём они остановились по программе, после чего вяло посоветовал детишкам заняться своими делами. Его предложение устроило всех, исключая Сарутоби.
— Запихни свои советы себе в геморройный зад! — тут же взвилась девушка. — Я подчиняюсь только Гин-сану, а не тебе, кусотарэ*!
— Это снова ты, Са-чан? — не отрывая головы от страниц JUMP-а, вяло посетовал Хаттори. — Давай представим, что он попросил меня передать его приказы тебе. Надень намордник, посади себя на цепь и завяжись морским узлом. Но перед этим сгоняй за свечами «Боррагинол М»*… — вонзившийся ему в голову сюрикен прервал его примирительное предложение.
— М я только для Гин-сана, — зло выплюнула Аяме, — а для тебя — S.
Оставшееся до звонка время Зензо провёл в отключке, после чего ему помогла оклематься сердобольная Тама.
Вторым уроком шла математика. Её вела молодая выпускница Токийского университета Икумацу-сенсей. Несмотря на, казалось бы, явное отсутствие опыта, долженствующее понизить уровень её преподавания в сравнении со своими зрелыми коллегами, она была едва ли ни единственным педагогом, чьи объяснения не вылетали в трубу. Хотя и тут находилась своя ложка дёгтя, умудряющаяся раз за разом срывать занятия. И имя ей было Кацура Котаро.
Когда начался новый урок, девушка отметила всех присутствующих в журнале, а затем попросила дежурного по классу раздать проверенные бланки с контрольной работой, которую они писали на прошлом занятии. После того, как все получили возможность ознакомиться с её результатами, она предложила задать вопросы, связанные с оценками. Само собой, первым среди всех и вся руку вытянул Кацура. Икумацу тихонько вздохнула, обращая глаза к потолку, а затем вежливо поинтересовалась:
— Что-то не так, Котаро-кун?
— Сенсей, — Кацура решительно поднялся с места, глядя девушке прямо в глаза. — Разрешите узнать, почему вы поставили мне «0»?
— Очевидно, по той причине, что я не нашла в твоей работе ничего, что бы могла оценить. В твоей тетради нет ни одного решения математических задач.
— Но, сенсей, ведь здесь есть решение куда более важной задачи, чем те, что мы проходим на наших занятиях! Решение математических задач совершенно бесполезны в реальном мире, в то время как я предложил вам ответ к задаче под названием «жизнь», и ответ этот, — он гордо выждал торжественную паузу, после чего громогласно закончил, — любовь!
На задних партах кто-то сдавленно хрюкнул, после чего послышался дикий хохот. Однако Икумацу осталась всё так же предельно сдержана, продолжив в том же терпеливом тоне:
— Это очень поэтично, Котаро-кун, но я бы предпочла, чтобы вместо красивых речей ты обращал больше внимания на, по твоему выражению, «бесполезные в реальном мире» математические задачи. Поверь, они покажутся тебе далеко не столь оторванными от действительности, когда ты столкнёшься с ними при поступлении в университет.
— Но, сенсей, я просто не могу понять, — не унимался Кацура, — неужели вы совершенно ничего не поняли?.. Ведь эти стихи, что я написал вам… Я вложил в них всю свою душу. Они посвящены вам и только вам. Вы только вслушайтесь! — и он, откашлявшись, с чувством продекламировал следующее:
«О, вот она!», — судьба мне в ухо выла,
В тот сей момент, когда увидел я тебя,
Любовь в грудь кол осиновый забила,
И сердце впредь не может не любя!
Я вспоминаю вечерами и не только,
То, что забыть никак не мог,
Ведь отражение души твоей,
Меня буквально сбило с ног…
Пусть возраст твой юнцов пугает многих,
Знай! Я лишён пристрастий строгих.
А женский опыт — он весьма не бесполезен,
В делах и тех, и этих будет он уместен.
Однажды образ твой явился мне в виденье,
Когда в метро уснул я на сиденье.
Прозрачный шёлк тебе был очень впору,
Клянусь, любой нурэта манге* ты дала бы фору!..
Поверь! Другой такой на свете белом,
Да и вообще, пожалуй, в мире целом
Не найти. И пусть текут года и воды,
На веки вечные ты будешь мне дороже миски собы*!
Его голос звенел от преисполнявших его чувств, когда он дочитал последнюю строфу своего поэтического шедевра. Сидевшая рядом Элизабет зааплодировала, а растроганный Кондо трубно высморкался в носовой платок, пытаясь унять текущие из глаз слёзы. Между тем смех на задних партах перерос в истерику, перемежаясь предсмертными хрипами и судорогами от нехватки кислорода.
— Я сам сочинил его! — полный ощущения произведённого триумфа, Кацура с горящими глазами следил за реакцией Икумацу. — Оно написано для вас!
— Я ни минуты в этом не сомневаюсь, — воистину, она была человеком совершенно необыкновенной выдержки. Её голос не дрогнул и лишь слегка позеленевшее лицо могло свидетельствовать о том, насколько сильно ей хотелось быть как можно менее причастной к созданию подобной нетленки.
— Так вы пересмотрите своё отношение? — с горящими глазами, полными надежды, спросил Кацура.
— Нет, — отрезала сенсей. — Котаро-кун, пойми, если бы я была учителем литературы, я бы, несомненно, оценила твои творческие порывы. Однако я всего лишь скромный учитель математики, преподающий бесполезный по жизни предмет. Прости, но до тех пор, пока ты не переведёшь свои изыскания в более понятный такому недалёкому человеку, как я, язык формул и цифр, я никогда не смогу оценить твоего высокого полёта мысли, — тут она устало вздохнула, отведя глаза в сторону. — А теперь, пожалуй, начнём-таки урок. Если у кого-то есть вопросы по контрольной, подходите ко мне по окончанию этого занятия…
После того, как точно громом поражённый Кацура сел на место, урок прошёл довольно спокойно…
*******************
Гинпачи шаткой походкой ввалился в кабинет ровно за минуту до начала третьего занятия. Не отнимая руки с холодным компрессом ото лба, он мученически скривился от раздирающего барабанные перепонки звонка, звуки которого впивались в воспалённый мозг словно раскалённые иглы. Уронив собственное бренное тело за учительский стол, он сделал над собой видимое усилие, чтобы расплывающиеся черты иероглифов в журнале приняли целостный вид. Адекватно оценив свои силы и придя к заключению, что чтение вслух выше его нынешних возможностей, он хрипло подозвал к себе старосту и велел ей отметить всех присутствующих и отсутствующих. После того, как Тама закончила с этим нехитрым делом, он не глядя криво расписался, сухо откашлялся и объявил:
— Так, ребятня. Плачу 300 йен любому, кто проведёт урок за меня.
В повисшей в классе тишине послышалось шуршание бумажной коробки, из которой с любопытством высунулся мадао. Он, очевидно, уже был готов откликнуться на столь щедрое предложение, однако сюрикен, просвистевший в миллиметре от его лица, заставил мужчину ретироваться обратно в своё убежище. Довольная Аяме подняла руку и подала голос:
— Сенсей, я готова преподать урок за вас, если потом вы преподадите урок мне, — тут она глупо захихикала, краснея и пуская слюни.
— Сарутоби-сан, прекрати во всеуслышание торговать собой, — возмущённо вмешалась Отае. — Каждый раз, стоит тебе только открыть рот, ты позоришь наш класс. Ведь ты же не на панели, веди себя скромнее! К слову, я за свой урок прошу всего ничего: 200 коробочек «Барген Даш» — и мы в расчёте!
— Протестую! — вскочила с места Кьюбей. — Отае-чан, я не допущу, чтобы ты так опрометчиво поступала! Урок вместо тебя проведу я, но за 300 коробочек «Барген Даш»!
— Ха, хорошая попытка Кьюбей-кун, — насмешливо покачал головой Кондо, — однако ты всё ещё недостаточно хорошо понимаешь женское сердце. Я проведу урок за 500 коробочек «Барген Даш» и 100 бутылок Дон Перигон!
— Кому сдались ваши детские шалости? — фыркнул Тоширо. — Я берусь за занятие, если мне предоставят десяток банок коллекционных сортов майонеза за 1898 год…
— Этот майонез уже лет сто как сгнил, точно так же, как и твой мозг, Хиджиката-ахо*, — прервала его Кагура. — Всем будет лучше, если за дело возьмусь я за скромную тысячу пачек суконбу-ару.
— Вас заботит хоть что-нибудь, кроме еды?! — казалось, что Шинпачи вот-вот взорвётся от возмущения. — Сейчас перед нами стоит необходимость думать о куда более важных вещах! Скоро выходит новый сингл Оцу-чан, а также проводится приуроченный к его продажам концерт! Я сделаю всё за диск с автографом и билет в VIP-ложе с пропуском за кулисы!
— А я хочу Dendy*! Я слышал, эта штука будет даже покруче Sega Mega Drive*!
На мгновение все взгляды одноклассников вперились в Кацуру.
— Кацура-сан, в каком веке ты живёшь? И вообще, ты хоть представляешь, о чём разговор? — вежливо поинтересовался Шинпачи.
— Мы всем классом пишем письмо Санта Клаусу?
— Ну что ж, повеселились и будет, — из-за парты поднялся Окита и ленивой походкой подошёл к учительскому столу. — Во-первых, мне нужна катана, чтобы прирезать Хиджикату-коно-яро. Чем хуже и тупее её лезвие, тем лучше: будет грустно, если он умрёт быстрой и безболезненной смертью… Во-вторых, нужен ошейник и поводок для китаёзы… и намордник, пожалуй, тоже. Официальные регалии власти утомляют, а потому обойдёмся без трона, короны и мантии…
— 300 йен. Я проведу урок за 300 йен.
Гинпачи, отключившегося сразу же после начала торгов за учительское место, словно окатили ледяной водой. Благополучно практикуя сон с открытыми глазами, Саката был внутренне спокоен за 3-Z, радостно заглотивший наживку и теперь готовый спорить хоть до пришествия судного дня. Ему всего-то и оставалось, что дождаться момента, когда бы урок подошёл к концу, чтобы слегка пожурить детишек и спокойно свалить. Так нет, нашёлся какой-то чёртов альтруист на его голову…
Решив, что предложение поступило от Тамы, которая единственная была столь бесхитростна и ответственна, чтобы принять его ставку, он вопросительно уставился на девушку. Однако она повернула голову вправо, не обращая никакого внимания на своего преподавателя, с выражением явного удивления на лице. К слову, весь класс сейчас смотрел ровно в ту же сторону, и когда Гинпачи сам проследил за тем, к кому был прикован весь интерес, то наткнулся на ощетинившуюся, точно ёж, блондинку, хмуро сверлящую его взглядом фиалковых глаз.
— Вы оглохли, сенсей?
— Кх-кгх-кхм… — проскрежетал Гинпачи, прочищая горло. — До недавнего времени я бы сказал, что мой слух идеален и может уловить даже пробивающийся сквозь громоподобный топот скопища тараканов, марширующих в мозгах Сарутоби, тихий свист блуждающих ветров, мерно циркулирующих в пустой черепушке Зуры. Однако сегодня мне как-то нездоровится, что, кажется, отразилось и на ушах… Мне показалось, или кто-то только что согласился провести урок за 300 йен?..
— Первое разумное предложение, которое я слышу от вас за всё время нашего знакомства, — хмыкнула Цукуё. — И коль речь идёт о таких невероятных суммах, я предпочту, чтобы вы перевели мне полную предоплату на карточку во избежание любого обмана с вашей стороны, — тут девушка поднялась из-за парты и, обойдя всё ещё стоящего в проходе Сого, подошла к столу Гинпачи. — Сенсей, я не хочу сообщать во всеуслышание реквизиты своего банковского счёта, а потому сделайте милость, выйдете со мной в коридор.
Не дожидаясь ответа, Цукуё железной хваткой вцепилась в руку Гинпачи и силой поволокла за собой. Истощённый бурными возлияниями прошлого вечера и их не менее бурными последствиями, Саката едва ли мог сопротивляться подобному натиску, а потому ему только и оставалось, что стараться успевать переставлять нетвёрдо ступающие по земле ноги.
Как только парочка покинула пределы класса, Цукуё разжала захват и, сложив руки на груди, развернулась к учителю. Тот, стараясь сохранить равновесие, привалился спиной к двери, и, скорчив кислую мину, вздохнул так тяжело, словно ему на плечи только что свалились все тяготы бренного мира.
— Ладно-ладно, я понял, зачем ты устроила весь этот спектакль… Давай обсудим всё как взрослые люди и покончим с этим раз и навсегда.
— Надо же, — девушка скептически вскинула бровь, наблюдая за трагической гримасой, которую состроил педагог, — даже не верится, что вы предлагаете мне сразу перейти к сути дела, даже не выкинув какого-нибудь идиотского трюка. Что ж, тогда я начну…
— Тпррр, сбавь обороты. Пока ты не успела наломать дров, скажу я: забудь. Ничего не выйдет.
— Что? Что вы имеете в виду? — Цукуё настороженно и вместе с тем недоумённо уставилась на Гинпачи.
Вздохнув ещё театральнее, чем прежде, он продолжил:
— Ты, я. Я, ты. Нам не суждено быть вместе.
— Что? — гаркнула Цукки, выпавшая в осадок от такого ответа.
— Эх, наивное и неопытное дитя, не способное сопротивляться соблазну, — Гинпачи с сожалением покачал головой. — Хотя кто мог бы тебя винить, когда на твоём пути становится лучший из мужчин. Так несмышлёная овечка без памяти влюбляется в гордого льва…
Цукуё молча вытаращила глаза на вещавшего сенсея. Ей казалось, что её только что с силой ударили коленом под дых, предварительно вывалив на голову ушат помоев. Теперь же её продолжали осыпать нечистотами, в то время как она не могла прийти в себя от шока и унижения.
— Пойми, хищник и его жертва не пара. Жизнь не похожа на глупые романтические книжки для трепетных барышень, которые верят во всякую романтическую чепуху. Вон, взгляни на Аяме, она прямой пример того, до чего может дойти отчаянная поклонница горячих мужчин с холодным сердцем. Я знаю, ты уже не раз фантазировала, как сильные руки Гин-сана помнут твои не по годам развитые женские прелести, поиграв с ними и ублажив самые потаённые уголки твоей… эээ… души. Но я вынужден тебя разочаровать: этого не случится. Гинпачи-сенсей не устраивает пафу-пафу с малолетними школьницами, даже если они отягощены весомыми аргументами пятого размера…
В горло Гинпачи стальными тисками впились пальцы Цукуё.
— Сенсей, что вы несёте? — вкрадчивое звучание её голоса шло вразрез с его предсмертными хрипами. — С чего вы вообще взяли, что я в вас влюблена? Позвольте уверить вас, ничего подобного я не испытываю. Или вам кажется, что я недостаточно ясно выражаю свою позицию? — на её мертвенно бледном лице полыхнули разверзнувшимися огненными безднами ада противоестественно широко раскрытые глаза, пристально наблюдавшие за конвульсиями Сакаты.
Собрав жалкий остаток стремительно покидавших тело сил, Гинпачи отчаянно замахал руками. Во взгляде Цукуё мелькнули досада и разочарование, однако, немного помедлив, она всё же разжала пальцы. Сенсей, тут же рухнувший на пол, поспешил отползти как можно дальше от девушки даже прежде, чем принялся втягивать воздух с сипом пылесоса, работающего на предельной мощности. Ему потребовалось несколько минут, чтобы заново открыть в себе способность дышать, и только после этого он смог прокряхтеть охрипшим голосом:
— Кто бы знал, что ты настолько не умеешь переносить отказы…
— ЧТО?! — Цукки пулей материализовалась рядом, схватив Сакату за отвороты халата и тряхнув со всей силы. — Вы что, совсем больной?! Да я вас на дух не переношу с первого дня в этой ненормальной школе! А после вчерашнего дня, когда вы переступили порог моего дома, я и вовсе мечтаю о вашей мучительной смерти!
— Ну, тебе почти удалось воплотить свою мечту в жизнь, — Гинпачи, сильно опасавшийся столь близкого нахождения ладоней девушки от своей шеи, положил напряжённые руки на её запястья. — Слушай, я понимаю, ты хочешь скрыть за раздражением свою обиду. Но ты не должна на меня так злиться лишь из-за того, что я не могу ответить тебе взаимностью…
— К чёрту эту вашу взаимность! Вам что, нравится рыть себе могилу?!
— Ой, я просто пытаюсь вразумить тебя и удержать от новой попытки свести счёты с жизнью! Я понял, что у тебя крайне неустойчивая психика, ещё когда ты пыталась сигануть с крыши. Ну и, конечно, при таком раскладе ты не могла вменяемо отреагировать на невинную шутку с леденцом, в результате чего стала заложницей собственных иллюзий. А уж они-то и сподвигли тебя выпроводить из дома своего отца, предварительно разведя его нанять меня в качестве няньки… Не мудрено, что после всех твоих усилий ты так бесишься, что план раскрыт… Ай!
Цукуё с треском всучила Сакате увесистый подзатыльник.
— Не было у меня никакого планы, ошибка вы природы этакая! Да и сама мысль совершения суицида выглядит гуманнее и милостивее, чем влачение бремени влюблённости в вас! Оставьте свои бредни и поймите наконец, что я вытащила вас в коридор с единственной целью — избавиться от вашего так называемого опекунства!
— То есть? — потирая ушибленный затылок, Гинпачи настороженно покосился на возмущённую девушку.
— Всё просто: лишите меня радости совместного проживания с вами в одной квартире. В свою очередь я обещаю, что отец ничего не узнает об этом изменении в вашем договоре и выплатит остаток обещанной суммы, как и положено. Согласитесь, вам ведь тоже не нужен лишний геморрой. Гораздо приятнее будет получить расчёт за то, что вы валяетесь на кушетке дома с JUMP-ом в руках, нежели за чтение гнилых нравоучений подростку с «крайне неустойчивой психикой». Ну, что скажете?
Некоторое время Гинпачи внимательно изучал решительное выражение лица Цукуё, ожидающей его ответа. Затем он довольно хмыкнул и, поправив очки, произнёс:
— Что ж, твоё предложение весьма заманчиво, и отказываться от него было бы чистым безумием, — в глаза Цукки заиграли торжество и искренняя радость, когда вдруг Саката продолжил, — однако именно так я и должен поступить.
— Как? — вырвалось у огорошенной девушки. — Но почему?
— Видишь ли, когда дело идёт о слове, данном одним настоящим мужчиной другому настоящему мужчине, нарушить его — всё равно, что лишиться права быть человеком, — откинув голову, Гинпачи со спокойной улыбкой смотрел на удивлённую ученицу. — Особенно тогда, когда соглашение обязует ценой своей жизни защищать юную девушку.
Поражённая Цукуё широко распахнула глаза, глядя на Сакату точно заворожённая.
— Сенсей… Вы… — неуверенно начала она спустя пару минут молчания. — А вы… оплатили арендную плату за свою квартиру в этом месяце?
В воздухе снова воцарилась тишина. Вот только вместо величественной паузы, ещё мгновение назад приносившей видимое удовольствие Гинпачи, получилась немая сцена, во время которой с его лица успело сползти выражение исполненного благородства и значимости, сменившись идиотской гримасой с выпученными глазами и натянутой улыбкой.
— Эмм, не понял вопроса… — фальши в его голосе было ни меньше, чем и во всём внешнем виде.
— Зато я поняла ответ, — холодно отрезала Цукуё, мрачнее с каждой секундой. — Стало быть, жить вам негде… А аванс, который вы получили вчера? Что, просадили за один вечер в пачинко?
— А-а, Цукуё…-сан, знаешь… кхм… точнее, знаете, я могу всё объяснить… — в миг покрывшийся испариной Саката выставил вперёд вытянутые руки на случай, если бы девушка вновь решила посягнуть на его жизнь.
— Да что тут объяснять, — Цукки горестно вздохнула, прикрыв лицо ладонью, тем самым побудив Гинпачи мысленно вздохнуть с облегчением, — вам просто негде и не на что жить, вот вы и несёте околесицу про настоящих мужчин и защиту девушек…
— Так ты, стало быть, не будешь возражать, если я перекантуюсь у тебя до следующей зарплаты? — воспользовавшись тем, что агрессию Цукуё сменило уныние, Саката поспешил взять быка за рога.
— Не буду возражать? Шутите? — девушка совершенно скисла, изнеможённо прикрывая глаза. — Вот только какая разница, когда у вас есть ключи от моей квартиры?
— О, а ведь и точно! — просиял Гинпачи, ударив кулаком по ладони. — Ну вот и порешили! А теперь живо в класс вести обещанный мне урок! Бесплатно, разумеется, раз уж мы оба понимаем, что я на мели… Хм, а я, пожалуй, отправлюсь в новый дом, изучу холодильник на предмет вредной для растущего организма еды… Нельзя допустить, чтобы неправильное питание мешало развитию и без того шаткого здоровья нынешней молодёжи… А ты, Цукки, после уроков сгоняй в магазин, купи побольше пачек клубничного молока и свежий выпуск JUMP-а, — с этими словами Саката развернулся и бодрой походкой прошагал до лестницы, откуда, насвистывая незамысловатый мотивчик, спустился к первому этажу.
Цукуё же так и осталась стоять посреди коридора, всерьёз обдумывая вариант, а не съехать ли с квартиры ей самой.
Вакидзаси — короткий традиционный японский меч длиной от 30 до 61 см.
Онорэ — оскорбительное обращение (чаще всего к мужчине). В русском языке можно трактовать как «гад», «ублюдок».
Они — название демонов в японской мифологии.
Кусотарэ — «идиот», «дебил», в буквальном значении «голова из дерьма».
«Боррагинол М» — японский лекарственный препарат от геморроя.
Соба — национальное японское блюдо из гречневой или яичной лапши.
Нурэта манга — дословно «мокрая манга», на деле — обобщённое название для манги с ярко-выраженным эротическим содержанием, под которое попадают (пусть меня, если что, поправят знающие люди) творения начиная от эччи и заканчивая самым жёстким хентаем.
Ахо — «придурок», «недоумок».
Dendy — японская игровая приставка, выпущенная в 1992 году, с картриджами в качестве носителей и незабываемой 8-битной графикой. Детство-детство))
Sega Mega Drive — игровая приставка, выпущенная в Японии в далёком 1988 году.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг:
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (3 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.
Глава 3
читать дальшеБум-хрясь-бам-бум-бада-бум!
Оглушённая Цукуё пулей вскочила с постели. Оказавшись на ногах раньше, чем мутное сознание начало подавать какие-то осмысленные сигналы, она вытаращила глаза во мраке, слегка пошатываясь и силясь понять, что происходит и чего от неё хотят. Нервно озираясь по сторонам и как в тумане вспоминая страшный грохот, столь неделикатно выдернувший её из сна, Цукки на секунду показалось, что в Токио началось землетрясение баллов на 8. Но нет, пол ходуном не ходил, потолок не норовил обваливаться, а вещи смиренно стояли на своих местах, вовсе не спеша чинить разруху и хаос. Отгоняя наваждение, девушка тряхнула головой, плотно сжав губы и попытавшись соединить бессвязный поток комканых мыслей воедино. Во-первых, следует определить местонахождение шума. Так, отлично, это в коридоре. Во-вторых, нужно выяснить его источник…
Порывшись в ящике ночного столика, Цукки извлекла несколько кунаев и спрятала их в карманах брючной пижамы. Затем подошла к шкафу и достала с верхней полки вакидзаси*. Вытащив надёжное оружие из ножен и привычно сжав его прохладную рукоять, девушка почувствовала себя гораздо спокойнее.
Приблизившись к двери, она прислушалась к тому, что происходило снаружи. Сначала ей показалось, что шум полностью стих, однако когда девушка напряглась сильнее, до неё донеслось лёгкое шуршание. Сдвинув брови, Цукуё осторожно открыла замок на двери своей комнаты, стараясь не издавать ни единого звука, а затем бесшумно выскочила в гостиную. Мягкий ковёр полностью приглушал её лёгкие шаги, а потому она быстро проскользнула через комнату, затаившись у проёма, ведущего в коридор. Прильнув спиной к краю стены, девушка набрала в лёгкие воздуха и задержала дыхание, после чего с предельной сосредоточенностью медленно повернула голову.
Непроглядная тьма сейчас была ей и верным союзником, и злейшим врагом. В попытке выхватить среди однообразной темноты хотя бы отдельные силуэты и очертания предметов, Цукуё сильнее прищурила глаза. Прошло совсем немного времени, когда она всё-таки смогла разглядеть странный контур, вырисовавшийся прямо на полу. Выглядел он так, словно кто-то кинул у входной двери мешок картошки. Ошарашенная Цукки замерла, так и не сумев прийти к достойному выводу, с чем же ей предстоит иметь дело. Поудобнее перехватив вакидзаси, она приготовилась к внезапной атаке, когда неопознанное тело зашевелилось, издало протяжный стон, после чего цветасто выругалось.
Остолбеневшая девушка кое-как удержалась от того, чтобы не рухнуть на месте. Скрипя зубами, она едва не взвыла от досады и раздражения. Вмиг потеряв всякую надобность прятаться и осторожничать, Цукуё грузным шагом прошествовала до выключателя и щёлкнула его кнопкой. Озаривший коридор свет позволил детально полюбоваться на то, чего девушка была готова и вовек не видывать. Тщетно силясь унять судорожное желание воспользоваться своим оружием по прямому назначению, Цукки ограничилась чувственным пинком под дых, из-за чего распластавшееся у её ног тело скорчилось в болезненной судороге. Постаравшись игнорировать немощные вопли и хрюканья, которые лишь вызывали в ней острую тягу прекратить их отнюдь не гуманным путём, она сморщилась от ударившего в нос амбре жуткого перегара. Ощутив настойчивую потребность вдохнуть свежего воздуха, Цукуё развернулась, намереваясь поскорее оставить своего временного опекуна на попечение собственным заботам. Однако она и шагу не успела ступить, когда услышала характерные звуки накатывающихся рвотных позывов, прямо намекающих на готовность её обожаемого сенсея распрощаться с содержимым своего желудка. Едва только нарисовав в своём воображении многообещающую картину того, сколь живописно будут смотреться следы от подобных изысков на полу и стенах коридора, девушку пробрал озноб. Поспешив спасти себя от постоянных приступов тошноты каждый раз при входе в квартиру, Цукуё взвалила себе на плечи безвольно повисшую тяжеленую тушу и буквально поволокла мертвецки пьяного Гинпачи к ванной. Пыхтя под весом навалившегося на неё груза, девушка шипела:
— Терпи, онорэ*, иначе наружу вылезет не только твой ужин, но и все твои внутренности.
Очевидно, учитель проникся серьёзностью её намерений, а потому стоически держался, из последних сил прикрывая рот ладонью.
Когда они наконец-то достигли ванной, Гинпачи буквально рухнул на колени, хватаясь за сиденье фарфорового друга и порывисто изливая ему всё наболевшее. Цукуё отвернулась с каменным лицом, стараясь игнорировать душераздирающие звуки. Ей казалась, что эта пытка длилась целую вечность, прежде чем всё стихло. С опаской обернувшись назад, она увидела блуждающее на лице Сакаты выражение полной прострации и готовности вот-вот заснуть, с головой окунувшись в неизведанные глубины канализации. Взявшись за воротник куртки, девушка с силой потянула его назад. С безграничной тоской осознавая невозможность бросить сенсея прямо посреди ванной, где она совершенно точно не захочет видеть его ранним утром, Цукуё волоком потянула безжизненное тело в гостиную. Не слишком осторожничая, она как пришлось швырнула его на диван. Вернувшись в ванную, девушка с чувством глубокого отвращения убрала последствия разыгравшейся в ней драмы в исполнении единственного актёра. Последней каплей стали сотрясавшие стены раскаты храпа, громоподобно прозвучавшие из гостиной. Схватив первое попавшееся полотенце, Цукуё свернула его в плотный кляп и с каким-то извращённым удовольствием затолкала поглубже сенсею в глотку.
И откуда в ней только проснулось столько милосердия к этому человеку? И если это не оно, то что же вообще побудило её оставить его спать с тряпкой В горле, но не ВОКРУГ него? Цукки не знала ответа на это вопрос. Более того, она совершенно точно не хотела его знать. Единственное, что она железно решила, так это то, что завтра и ноги его не будет в этой квартире. И пропади всё пропадом, если она ещё хоть раз позволит себя так унизить.
Буравя взглядом часы, стрелки которых беспощадно клонились к четырём утра, она зло бросила на ночной столик всю боевую амуницию, прихваченную после нежданного пробуждения, и легла в кровать, с головой накрывшись одеялом. Стараясь успокоиться, она нормализовала дыхание и представила себе скорое будущее, в котором пинком выставляет Гинпачи вон. Мысль избавится от его присутствия, отвоевав своё право обходиться без радостей столь надёжной «защиты», была для неё столь приятна, что Цукки и не заметила, как раздумья плавно перетекли в умиротворённый сон.
Ровно в семь утра прозвенел будильник, возвестив о том, что пора собираться на занятия. Проклиная всё на свете, изливаясь особливо лестными комментариями по отношению к виновнику её ночных приключений, Цукуё кое-как продрала глаза и оторвала тяжёлую голову от подушки. Проявив стойкость характера и непреклонную силу воли, девушка вытащила ноги из-под тёплого и уютного покрова одеяла. Нашарив тапки и накинув поверх пижамы махровый халат, она, слегка пошатываясь, двинулась из комнаты в ванную. Проходя через гостиную, Цукки смерила до крайности враждебным взглядом развалившегося на диване Гинпачи. Он так и не изменил положения, в котором она его давеча оставила и, кажется, совершенно прекрасно себя чувствовал с кляпом во рту.
Не имея ни малейшего намерения подолгу разглядывать его гнусную рожу, Цукки зашла в ванную и захлопнула за собой дверь. Приняв душ и совершив стандартный утренний туалет, она прошла на кухню, выпив чашку зелёного чая и наскоро позавтракав. Затем девушка вернулась в комнату, сложила в сумку необходимые на день учебники, надела школьную форму и собрала волосы в привычную причёску. Направляясь к выходу из квартиры, она снова бросила взгляд на диван. Убедившись, что сенсей даже и не думал встречать утро нового дня, Цукуё с чистой совестью и полным равнодушием прошла мимо. Нет у неё никакого желания возиться с ним ещё и теперь, уж увольте.
Через пять минут она стояла на ближайшей к её дому станции метро, а ещё через две — тряслась в поезде. Выйдя из подземки, девушка быстрым шагом проследовала до ворот школы. Войдя в здание, сняв с себя плащ и сменив тёплые сапоги на школьные туфли, Цукуё бросила взгляд на часы. Те показывали 08:23.
Войдя в кабинет, девушка молча прошла к своей парте и села. Вскоре прозвенел звонок, а ещё минуты через три в класс ворвалась Кагура, больше напоминающая разъярённого они*, чем повинную в опоздании школьницу. С громким топотом добравшись до своей парты, она брякнула сумку на столешницу и, плюхнувшись на стул, повалила на неё голову, тут же провалившись в сон. При виде этого зрелища глаза Окиты полыхнули языки адского пламени. Засунув руки в карманы, он бесшумно подобрался девушке за спину, поднял левую ногу и опёрся подошвой ботинка о край стола. Помедлив какое-то мгновение, чтобы насладиться моментом, предшествующим воплощению его садистского замысла, он с силой толкнул парту. Та с грохотом повалилась вперёд, а следом за ней последовала и лишившаяся опоры девушка, поздоровавшись носом с полом. Заскрежетал вселяющий ужас хохот Сого, безумно выкатившего глаза и схватившегося одной рукой за живот, второй указывая на Кагуру. Однако радость его была недолгой: остервеневшая девушка развернулась к Оките, и, рыча от ярости, кинулась на него, впиваясь зубами в его кисть. Сого взвыл, тщетно пытаясь вырвать конечность из сомкнутых челюстей озверевшей девочки, прокусившей кожу до крови. Но куда там.
— Кагура, фу! — донёсся громкий возглас Отае. — Выплюни гадость, ещё подцепишь глистов. Кто знает, что он там этой рукой делал…
Кагура тут же в ужасе разжала зубы и ногой отпихнула от себя Окиту, из-за чего тот живописно полетел на пол. Отплёвываясь и ругаясь на манер заправского сапожника, девочка развернулась к Цукуё.
— Доброе утро, Цукки-чан!
— Доброе, — хмуро кивнула девушка в ответ.
— Эй, народ! — раздался обеспокоенный оклик Сарутоби. — Кто-нибудь знает, где Гинпачи-сенсей?
— А не всё ли равно? — флегматично протянул Хиджиката. — Небось, валяется в выгребной яме после очередной попойки. Или потеснил какого-нибудь бомжа на улице и дрыхнет под газетой.
— Ой, ещё одно слово, и в выгребной яме окажешься ты, коно-яро, — вряд ли Аяме была настроена шутить.
— А ведь и правда, что-то тут не так, — подал голос Шимпачи. — Гин-сан всегда приходит вовремя, даже если только для того, чтобы отоспаться прямо на уроке… А уже минут десять прошло…
— С ним что-то произошло! — истошно завопила Сарутоби, хватаясь за голову. — Я так и знала, что нельзя было прекращать слежку всего лишь после третьего заявления в полицию! Но теперь!.. — казалось, что девушка вот-вот разрыдается.
— Так вали его искать, — дружески посоветовал Тоширо, — может быть, нам повезёт, и ты сгинешь вслед за ним.
— Ребята, успокойтесь, — обратила на себя внимание староста класса Тама. — Никто никуда не пойдёт до конца урока. Мы должны следовать школьным правилам, чтобы не осквернять светлую память воспитавшего нас Гинпачи-сенсея.
— Тама-сан, не говорите так, словно он уже умер, — глухо попросил Шинпачи.
— Я схожу в учительскую, там должны всё выяснить.
—А если нет, то сбегай за газетой! — оживилась Отае. — Вдруг мы найдём его фамилию в некрологе?
Тама вернулась лишь к середине занятия, сообщив, что у Гинпачи-сенсея возникли серьёзные обстоятельства, которые его задержали (Цукуё аж перекосило от этих слов), а потому на урок химии поставили замену педагога. Вслед за этими словами в кабинет вошёл физрук в своём извечном синем спортивном костюме. Очевидно, он был единственным из преподавателей, кого смогли найти в форс-мажорных обстоятельствах. Иначе объяснить этот выбор было совершенно невозможно.
Хаттори Зензо был личностью своего рода уникальной. И дело заключалось отнюдь не в том, что он от природы был обделён дарованием объяснить не то что азы химии, но даже и то, что это за слово такое. И не в том, что не мог нормально справиться с не слишком мудрёным процессом физического воспитания учеников. О нет, его талант был зарыт много глубже, заставляя даже такого скептика, как Цукуё, моментально уверовать в то, что бывают преподаватели хуже Гинпачи-сенсея.
В школе уже давно вихрем сменилось не одно поколение учеников старших классов. Однако взбреди кому в голову спросить любого из них, чем помимо чтения JUMP-а занимался Хаттори Зензо, все они поголовно впали бы в замешательство или ступор. Никто и никогда не видел, чтобы он расставался с ним при ходьбе, еде или приступе геморроя. Поговаривали, что он с ним и мылся, и спал в обнимку. И это никого не удивляло. Журнал заменял ему всё: и работу, и отдых, и печаль, и радость, и друзей, и врагов. Единственный, с кем он вёл беседы длиннее, чем в пару предложений, был Гинпачи. Однако и к нему он относился с пренебрежительной снисходительностью, не считая и близко равным себе по степени любви к бессменному чтиву. За что и заслужил самую искреннюю и преданную ненависть от Аяме.
Погружённый в своё извечное занятие, Зензо полностью прослушал бесполезные объяснения Тамы относительного того, на чём они остановились по программе, после чего вяло посоветовал детишкам заняться своими делами. Его предложение устроило всех, исключая Сарутоби.
— Запихни свои советы себе в геморройный зад! — тут же взвилась девушка. — Я подчиняюсь только Гин-сану, а не тебе, кусотарэ*!
— Это снова ты, Са-чан? — не отрывая головы от страниц JUMP-а, вяло посетовал Хаттори. — Давай представим, что он попросил меня передать его приказы тебе. Надень намордник, посади себя на цепь и завяжись морским узлом. Но перед этим сгоняй за свечами «Боррагинол М»*… — вонзившийся ему в голову сюрикен прервал его примирительное предложение.
— М я только для Гин-сана, — зло выплюнула Аяме, — а для тебя — S.
Оставшееся до звонка время Зензо провёл в отключке, после чего ему помогла оклематься сердобольная Тама.
Вторым уроком шла математика. Её вела молодая выпускница Токийского университета Икумацу-сенсей. Несмотря на, казалось бы, явное отсутствие опыта, долженствующее понизить уровень её преподавания в сравнении со своими зрелыми коллегами, она была едва ли ни единственным педагогом, чьи объяснения не вылетали в трубу. Хотя и тут находилась своя ложка дёгтя, умудряющаяся раз за разом срывать занятия. И имя ей было Кацура Котаро.
Когда начался новый урок, девушка отметила всех присутствующих в журнале, а затем попросила дежурного по классу раздать проверенные бланки с контрольной работой, которую они писали на прошлом занятии. После того, как все получили возможность ознакомиться с её результатами, она предложила задать вопросы, связанные с оценками. Само собой, первым среди всех и вся руку вытянул Кацура. Икумацу тихонько вздохнула, обращая глаза к потолку, а затем вежливо поинтересовалась:
— Что-то не так, Котаро-кун?
— Сенсей, — Кацура решительно поднялся с места, глядя девушке прямо в глаза. — Разрешите узнать, почему вы поставили мне «0»?
— Очевидно, по той причине, что я не нашла в твоей работе ничего, что бы могла оценить. В твоей тетради нет ни одного решения математических задач.
— Но, сенсей, ведь здесь есть решение куда более важной задачи, чем те, что мы проходим на наших занятиях! Решение математических задач совершенно бесполезны в реальном мире, в то время как я предложил вам ответ к задаче под названием «жизнь», и ответ этот, — он гордо выждал торжественную паузу, после чего громогласно закончил, — любовь!
На задних партах кто-то сдавленно хрюкнул, после чего послышался дикий хохот. Однако Икумацу осталась всё так же предельно сдержана, продолжив в том же терпеливом тоне:
— Это очень поэтично, Котаро-кун, но я бы предпочла, чтобы вместо красивых речей ты обращал больше внимания на, по твоему выражению, «бесполезные в реальном мире» математические задачи. Поверь, они покажутся тебе далеко не столь оторванными от действительности, когда ты столкнёшься с ними при поступлении в университет.
— Но, сенсей, я просто не могу понять, — не унимался Кацура, — неужели вы совершенно ничего не поняли?.. Ведь эти стихи, что я написал вам… Я вложил в них всю свою душу. Они посвящены вам и только вам. Вы только вслушайтесь! — и он, откашлявшись, с чувством продекламировал следующее:
В тот сей момент, когда увидел я тебя,
Любовь в грудь кол осиновый забила,
И сердце впредь не может не любя!
Я вспоминаю вечерами и не только,
То, что забыть никак не мог,
Ведь отражение души твоей,
Меня буквально сбило с ног…
Пусть возраст твой юнцов пугает многих,
Знай! Я лишён пристрастий строгих.
А женский опыт — он весьма не бесполезен,
В делах и тех, и этих будет он уместен.
Однажды образ твой явился мне в виденье,
Когда в метро уснул я на сиденье.
Прозрачный шёлк тебе был очень впору,
Клянусь, любой нурэта манге* ты дала бы фору!..
Поверь! Другой такой на свете белом,
Да и вообще, пожалуй, в мире целом
Не найти. И пусть текут года и воды,
На веки вечные ты будешь мне дороже миски собы*!
Его голос звенел от преисполнявших его чувств, когда он дочитал последнюю строфу своего поэтического шедевра. Сидевшая рядом Элизабет зааплодировала, а растроганный Кондо трубно высморкался в носовой платок, пытаясь унять текущие из глаз слёзы. Между тем смех на задних партах перерос в истерику, перемежаясь предсмертными хрипами и судорогами от нехватки кислорода.
— Я сам сочинил его! — полный ощущения произведённого триумфа, Кацура с горящими глазами следил за реакцией Икумацу. — Оно написано для вас!
— Я ни минуты в этом не сомневаюсь, — воистину, она была человеком совершенно необыкновенной выдержки. Её голос не дрогнул и лишь слегка позеленевшее лицо могло свидетельствовать о том, насколько сильно ей хотелось быть как можно менее причастной к созданию подобной нетленки.
— Так вы пересмотрите своё отношение? — с горящими глазами, полными надежды, спросил Кацура.
— Нет, — отрезала сенсей. — Котаро-кун, пойми, если бы я была учителем литературы, я бы, несомненно, оценила твои творческие порывы. Однако я всего лишь скромный учитель математики, преподающий бесполезный по жизни предмет. Прости, но до тех пор, пока ты не переведёшь свои изыскания в более понятный такому недалёкому человеку, как я, язык формул и цифр, я никогда не смогу оценить твоего высокого полёта мысли, — тут она устало вздохнула, отведя глаза в сторону. — А теперь, пожалуй, начнём-таки урок. Если у кого-то есть вопросы по контрольной, подходите ко мне по окончанию этого занятия…
После того, как точно громом поражённый Кацура сел на место, урок прошёл довольно спокойно…
Гинпачи шаткой походкой ввалился в кабинет ровно за минуту до начала третьего занятия. Не отнимая руки с холодным компрессом ото лба, он мученически скривился от раздирающего барабанные перепонки звонка, звуки которого впивались в воспалённый мозг словно раскалённые иглы. Уронив собственное бренное тело за учительский стол, он сделал над собой видимое усилие, чтобы расплывающиеся черты иероглифов в журнале приняли целостный вид. Адекватно оценив свои силы и придя к заключению, что чтение вслух выше его нынешних возможностей, он хрипло подозвал к себе старосту и велел ей отметить всех присутствующих и отсутствующих. После того, как Тама закончила с этим нехитрым делом, он не глядя криво расписался, сухо откашлялся и объявил:
— Так, ребятня. Плачу 300 йен любому, кто проведёт урок за меня.
В повисшей в классе тишине послышалось шуршание бумажной коробки, из которой с любопытством высунулся мадао. Он, очевидно, уже был готов откликнуться на столь щедрое предложение, однако сюрикен, просвистевший в миллиметре от его лица, заставил мужчину ретироваться обратно в своё убежище. Довольная Аяме подняла руку и подала голос:
— Сенсей, я готова преподать урок за вас, если потом вы преподадите урок мне, — тут она глупо захихикала, краснея и пуская слюни.
— Сарутоби-сан, прекрати во всеуслышание торговать собой, — возмущённо вмешалась Отае. — Каждый раз, стоит тебе только открыть рот, ты позоришь наш класс. Ведь ты же не на панели, веди себя скромнее! К слову, я за свой урок прошу всего ничего: 200 коробочек «Барген Даш» — и мы в расчёте!
— Протестую! — вскочила с места Кьюбей. — Отае-чан, я не допущу, чтобы ты так опрометчиво поступала! Урок вместо тебя проведу я, но за 300 коробочек «Барген Даш»!
— Ха, хорошая попытка Кьюбей-кун, — насмешливо покачал головой Кондо, — однако ты всё ещё недостаточно хорошо понимаешь женское сердце. Я проведу урок за 500 коробочек «Барген Даш» и 100 бутылок Дон Перигон!
— Кому сдались ваши детские шалости? — фыркнул Тоширо. — Я берусь за занятие, если мне предоставят десяток банок коллекционных сортов майонеза за 1898 год…
— Этот майонез уже лет сто как сгнил, точно так же, как и твой мозг, Хиджиката-ахо*, — прервала его Кагура. — Всем будет лучше, если за дело возьмусь я за скромную тысячу пачек суконбу-ару.
— Вас заботит хоть что-нибудь, кроме еды?! — казалось, что Шинпачи вот-вот взорвётся от возмущения. — Сейчас перед нами стоит необходимость думать о куда более важных вещах! Скоро выходит новый сингл Оцу-чан, а также проводится приуроченный к его продажам концерт! Я сделаю всё за диск с автографом и билет в VIP-ложе с пропуском за кулисы!
— А я хочу Dendy*! Я слышал, эта штука будет даже покруче Sega Mega Drive*!
На мгновение все взгляды одноклассников вперились в Кацуру.
— Кацура-сан, в каком веке ты живёшь? И вообще, ты хоть представляешь, о чём разговор? — вежливо поинтересовался Шинпачи.
— Мы всем классом пишем письмо Санта Клаусу?
— Ну что ж, повеселились и будет, — из-за парты поднялся Окита и ленивой походкой подошёл к учительскому столу. — Во-первых, мне нужна катана, чтобы прирезать Хиджикату-коно-яро. Чем хуже и тупее её лезвие, тем лучше: будет грустно, если он умрёт быстрой и безболезненной смертью… Во-вторых, нужен ошейник и поводок для китаёзы… и намордник, пожалуй, тоже. Официальные регалии власти утомляют, а потому обойдёмся без трона, короны и мантии…
— 300 йен. Я проведу урок за 300 йен.
Гинпачи, отключившегося сразу же после начала торгов за учительское место, словно окатили ледяной водой. Благополучно практикуя сон с открытыми глазами, Саката был внутренне спокоен за 3-Z, радостно заглотивший наживку и теперь готовый спорить хоть до пришествия судного дня. Ему всего-то и оставалось, что дождаться момента, когда бы урок подошёл к концу, чтобы слегка пожурить детишек и спокойно свалить. Так нет, нашёлся какой-то чёртов альтруист на его голову…
Решив, что предложение поступило от Тамы, которая единственная была столь бесхитростна и ответственна, чтобы принять его ставку, он вопросительно уставился на девушку. Однако она повернула голову вправо, не обращая никакого внимания на своего преподавателя, с выражением явного удивления на лице. К слову, весь класс сейчас смотрел ровно в ту же сторону, и когда Гинпачи сам проследил за тем, к кому был прикован весь интерес, то наткнулся на ощетинившуюся, точно ёж, блондинку, хмуро сверлящую его взглядом фиалковых глаз.
— Вы оглохли, сенсей?
— Кх-кгх-кхм… — проскрежетал Гинпачи, прочищая горло. — До недавнего времени я бы сказал, что мой слух идеален и может уловить даже пробивающийся сквозь громоподобный топот скопища тараканов, марширующих в мозгах Сарутоби, тихий свист блуждающих ветров, мерно циркулирующих в пустой черепушке Зуры. Однако сегодня мне как-то нездоровится, что, кажется, отразилось и на ушах… Мне показалось, или кто-то только что согласился провести урок за 300 йен?..
— Первое разумное предложение, которое я слышу от вас за всё время нашего знакомства, — хмыкнула Цукуё. — И коль речь идёт о таких невероятных суммах, я предпочту, чтобы вы перевели мне полную предоплату на карточку во избежание любого обмана с вашей стороны, — тут девушка поднялась из-за парты и, обойдя всё ещё стоящего в проходе Сого, подошла к столу Гинпачи. — Сенсей, я не хочу сообщать во всеуслышание реквизиты своего банковского счёта, а потому сделайте милость, выйдете со мной в коридор.
Не дожидаясь ответа, Цукуё железной хваткой вцепилась в руку Гинпачи и силой поволокла за собой. Истощённый бурными возлияниями прошлого вечера и их не менее бурными последствиями, Саката едва ли мог сопротивляться подобному натиску, а потому ему только и оставалось, что стараться успевать переставлять нетвёрдо ступающие по земле ноги.
Как только парочка покинула пределы класса, Цукуё разжала захват и, сложив руки на груди, развернулась к учителю. Тот, стараясь сохранить равновесие, привалился спиной к двери, и, скорчив кислую мину, вздохнул так тяжело, словно ему на плечи только что свалились все тяготы бренного мира.
— Ладно-ладно, я понял, зачем ты устроила весь этот спектакль… Давай обсудим всё как взрослые люди и покончим с этим раз и навсегда.
— Надо же, — девушка скептически вскинула бровь, наблюдая за трагической гримасой, которую состроил педагог, — даже не верится, что вы предлагаете мне сразу перейти к сути дела, даже не выкинув какого-нибудь идиотского трюка. Что ж, тогда я начну…
— Тпррр, сбавь обороты. Пока ты не успела наломать дров, скажу я: забудь. Ничего не выйдет.
— Что? Что вы имеете в виду? — Цукуё настороженно и вместе с тем недоумённо уставилась на Гинпачи.
Вздохнув ещё театральнее, чем прежде, он продолжил:
— Ты, я. Я, ты. Нам не суждено быть вместе.
— Что? — гаркнула Цукки, выпавшая в осадок от такого ответа.
— Эх, наивное и неопытное дитя, не способное сопротивляться соблазну, — Гинпачи с сожалением покачал головой. — Хотя кто мог бы тебя винить, когда на твоём пути становится лучший из мужчин. Так несмышлёная овечка без памяти влюбляется в гордого льва…
Цукуё молча вытаращила глаза на вещавшего сенсея. Ей казалось, что её только что с силой ударили коленом под дых, предварительно вывалив на голову ушат помоев. Теперь же её продолжали осыпать нечистотами, в то время как она не могла прийти в себя от шока и унижения.
— Пойми, хищник и его жертва не пара. Жизнь не похожа на глупые романтические книжки для трепетных барышень, которые верят во всякую романтическую чепуху. Вон, взгляни на Аяме, она прямой пример того, до чего может дойти отчаянная поклонница горячих мужчин с холодным сердцем. Я знаю, ты уже не раз фантазировала, как сильные руки Гин-сана помнут твои не по годам развитые женские прелести, поиграв с ними и ублажив самые потаённые уголки твоей… эээ… души. Но я вынужден тебя разочаровать: этого не случится. Гинпачи-сенсей не устраивает пафу-пафу с малолетними школьницами, даже если они отягощены весомыми аргументами пятого размера…
В горло Гинпачи стальными тисками впились пальцы Цукуё.
— Сенсей, что вы несёте? — вкрадчивое звучание её голоса шло вразрез с его предсмертными хрипами. — С чего вы вообще взяли, что я в вас влюблена? Позвольте уверить вас, ничего подобного я не испытываю. Или вам кажется, что я недостаточно ясно выражаю свою позицию? — на её мертвенно бледном лице полыхнули разверзнувшимися огненными безднами ада противоестественно широко раскрытые глаза, пристально наблюдавшие за конвульсиями Сакаты.
Собрав жалкий остаток стремительно покидавших тело сил, Гинпачи отчаянно замахал руками. Во взгляде Цукуё мелькнули досада и разочарование, однако, немного помедлив, она всё же разжала пальцы. Сенсей, тут же рухнувший на пол, поспешил отползти как можно дальше от девушки даже прежде, чем принялся втягивать воздух с сипом пылесоса, работающего на предельной мощности. Ему потребовалось несколько минут, чтобы заново открыть в себе способность дышать, и только после этого он смог прокряхтеть охрипшим голосом:
— Кто бы знал, что ты настолько не умеешь переносить отказы…
— ЧТО?! — Цукки пулей материализовалась рядом, схватив Сакату за отвороты халата и тряхнув со всей силы. — Вы что, совсем больной?! Да я вас на дух не переношу с первого дня в этой ненормальной школе! А после вчерашнего дня, когда вы переступили порог моего дома, я и вовсе мечтаю о вашей мучительной смерти!
— Ну, тебе почти удалось воплотить свою мечту в жизнь, — Гинпачи, сильно опасавшийся столь близкого нахождения ладоней девушки от своей шеи, положил напряжённые руки на её запястья. — Слушай, я понимаю, ты хочешь скрыть за раздражением свою обиду. Но ты не должна на меня так злиться лишь из-за того, что я не могу ответить тебе взаимностью…
— К чёрту эту вашу взаимность! Вам что, нравится рыть себе могилу?!
— Ой, я просто пытаюсь вразумить тебя и удержать от новой попытки свести счёты с жизнью! Я понял, что у тебя крайне неустойчивая психика, ещё когда ты пыталась сигануть с крыши. Ну и, конечно, при таком раскладе ты не могла вменяемо отреагировать на невинную шутку с леденцом, в результате чего стала заложницей собственных иллюзий. А уж они-то и сподвигли тебя выпроводить из дома своего отца, предварительно разведя его нанять меня в качестве няньки… Не мудрено, что после всех твоих усилий ты так бесишься, что план раскрыт… Ай!
Цукуё с треском всучила Сакате увесистый подзатыльник.
— Не было у меня никакого планы, ошибка вы природы этакая! Да и сама мысль совершения суицида выглядит гуманнее и милостивее, чем влачение бремени влюблённости в вас! Оставьте свои бредни и поймите наконец, что я вытащила вас в коридор с единственной целью — избавиться от вашего так называемого опекунства!
— То есть? — потирая ушибленный затылок, Гинпачи настороженно покосился на возмущённую девушку.
— Всё просто: лишите меня радости совместного проживания с вами в одной квартире. В свою очередь я обещаю, что отец ничего не узнает об этом изменении в вашем договоре и выплатит остаток обещанной суммы, как и положено. Согласитесь, вам ведь тоже не нужен лишний геморрой. Гораздо приятнее будет получить расчёт за то, что вы валяетесь на кушетке дома с JUMP-ом в руках, нежели за чтение гнилых нравоучений подростку с «крайне неустойчивой психикой». Ну, что скажете?
Некоторое время Гинпачи внимательно изучал решительное выражение лица Цукуё, ожидающей его ответа. Затем он довольно хмыкнул и, поправив очки, произнёс:
— Что ж, твоё предложение весьма заманчиво, и отказываться от него было бы чистым безумием, — в глаза Цукки заиграли торжество и искренняя радость, когда вдруг Саката продолжил, — однако именно так я и должен поступить.
— Как? — вырвалось у огорошенной девушки. — Но почему?
— Видишь ли, когда дело идёт о слове, данном одним настоящим мужчиной другому настоящему мужчине, нарушить его — всё равно, что лишиться права быть человеком, — откинув голову, Гинпачи со спокойной улыбкой смотрел на удивлённую ученицу. — Особенно тогда, когда соглашение обязует ценой своей жизни защищать юную девушку.
Поражённая Цукуё широко распахнула глаза, глядя на Сакату точно заворожённая.
— Сенсей… Вы… — неуверенно начала она спустя пару минут молчания. — А вы… оплатили арендную плату за свою квартиру в этом месяце?
В воздухе снова воцарилась тишина. Вот только вместо величественной паузы, ещё мгновение назад приносившей видимое удовольствие Гинпачи, получилась немая сцена, во время которой с его лица успело сползти выражение исполненного благородства и значимости, сменившись идиотской гримасой с выпученными глазами и натянутой улыбкой.
— Эмм, не понял вопроса… — фальши в его голосе было ни меньше, чем и во всём внешнем виде.
— Зато я поняла ответ, — холодно отрезала Цукуё, мрачнее с каждой секундой. — Стало быть, жить вам негде… А аванс, который вы получили вчера? Что, просадили за один вечер в пачинко?
— А-а, Цукуё…-сан, знаешь… кхм… точнее, знаете, я могу всё объяснить… — в миг покрывшийся испариной Саката выставил вперёд вытянутые руки на случай, если бы девушка вновь решила посягнуть на его жизнь.
— Да что тут объяснять, — Цукки горестно вздохнула, прикрыв лицо ладонью, тем самым побудив Гинпачи мысленно вздохнуть с облегчением, — вам просто негде и не на что жить, вот вы и несёте околесицу про настоящих мужчин и защиту девушек…
— Так ты, стало быть, не будешь возражать, если я перекантуюсь у тебя до следующей зарплаты? — воспользовавшись тем, что агрессию Цукуё сменило уныние, Саката поспешил взять быка за рога.
— Не буду возражать? Шутите? — девушка совершенно скисла, изнеможённо прикрывая глаза. — Вот только какая разница, когда у вас есть ключи от моей квартиры?
— О, а ведь и точно! — просиял Гинпачи, ударив кулаком по ладони. — Ну вот и порешили! А теперь живо в класс вести обещанный мне урок! Бесплатно, разумеется, раз уж мы оба понимаем, что я на мели… Хм, а я, пожалуй, отправлюсь в новый дом, изучу холодильник на предмет вредной для растущего организма еды… Нельзя допустить, чтобы неправильное питание мешало развитию и без того шаткого здоровья нынешней молодёжи… А ты, Цукки, после уроков сгоняй в магазин, купи побольше пачек клубничного молока и свежий выпуск JUMP-а, — с этими словами Саката развернулся и бодрой походкой прошагал до лестницы, откуда, насвистывая незамысловатый мотивчик, спустился к первому этажу.
Цукуё же так и осталась стоять посреди коридора, всерьёз обдумывая вариант, а не съехать ли с квартиры ей самой.
Вакидзаси — короткий традиционный японский меч длиной от 30 до 61 см.
Онорэ — оскорбительное обращение (чаще всего к мужчине). В русском языке можно трактовать как «гад», «ублюдок».
Они — название демонов в японской мифологии.
Кусотарэ — «идиот», «дебил», в буквальном значении «голова из дерьма».
«Боррагинол М» — японский лекарственный препарат от геморроя.
Соба — национальное японское блюдо из гречневой или яичной лапши.
Нурэта манга — дословно «мокрая манга», на деле — обобщённое название для манги с ярко-выраженным эротическим содержанием, под которое попадают (пусть меня, если что, поправят знающие люди) творения начиная от эччи и заканчивая самым жёстким хентаем.
Ахо — «придурок», «недоумок».
Dendy — японская игровая приставка, выпущенная в 1992 году, с картриджами в качестве носителей и незабываемой 8-битной графикой. Детство-детство))
Sega Mega Drive — игровая приставка, выпущенная в Японии в далёком 1988 году.
-
-
13.02.2024 в 05:51Хотел бы поделиться с вами своим значимым опытом поиска проверенного автосервиса в Оренбурге. После нескольких разочарований, я наконец нашел то место, которым действительно остался доволен — AutoLife56.
Что мне особенно понравилось в АвтоЛайф, так это качество работы каждого специалиста этого сервиса. Мастера не только с высокой точностью решили проблему с моим автомобилем, но и предоставили нужные наставления по его дальнейшему обслуживанию.
Мне кажется важным поделиться этой информацией с вами, так как знаю, насколько затруднительно порой найти действительно надежный сервис. Если вы ищете рекомендованный автосервис в Оренбурге, рекомендую обратить внимание на АвтоЛайф 56, расположенный по адресу: г. Оренбург, ул. Берёзка, 20, корп. 2. Они работают без выходных, с 10 до 20 часов, и более подробную информацию вы можете найти на их сайте: https://autolife56.ru/.
Надеюсь, мой опыт окажется полезным для кого-то из вас. Буду рад получить ваш фидбек, если решите воспользоваться услугами АвтоЛайф.
Ремонт тормозной системы
Вспомогательные ссылки
Вашему вниманию указываем идеальный автосервис в Оренбурге - сервис AutoLife56 Опыт использования качественного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: автосервис AutoLife Познакомьтесь о автосервисе AutoLife: преимущества в обслуживании автомобилях в Оренбурге Рекомендация: надёжный автосервис в Оренбурге - АвтоЛайф Впечатление от надежного автосервиса в Оренбурге завершился успехом: AutoLife56 3_b4d15
-
-
19.02.2024 в 17:30Have a look at these very best methods for Web page marketing:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Zakupka-ssylok-prodvizheniya-422122-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-YUrij-sofin-479981-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Stas-bykov-838265-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Seo-optimizaciya-sajta-517762-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Obuchenie-seo-581743-12-05
If intrigued, compose to PM and reserve early obtain
-
-
21.02.2024 в 01:46eroscenu.ru/?page=24173
eroscenu.ru/?page=6646
eroscenu.ru/?page=31564
eroscenu.ru/?page=3649
eroscenu.ru/?page=37697
eroscenu.ru/?page=19285
eroscenu.ru/?page=12585
eroscenu.ru/?page=11500
eroscenu.ru/?page=8807
eroscenu.ru/?page=24675
eroscenu.ru/?page=41609
eroscenu.ru/?page=31421
eroscenu.ru/?page=4416
eroscenu.ru/?page=42864
eroscenu.ru/?page=33816
eroscenu.ru/?page=1445
eroscenu.ru/?page=12932
eroscenu.ru/?page=44546
eroscenu.ru/?page=23423
eroscenu.ru/?page=33917
хорошие ссылки социальные ссылки научно-популярные ссылки кинематографические ссылки культурные ссылки модные ссылки спортивные ссылки ссылки рекомендованные ссылки ссылки 384bbd5