Неожиданно, но это снова оно...

[akhCaynaM]

Название: Влечение.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг: NC-17 PG-13
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (4 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.

Глава 4 (часть 2)

Разговор с Кагурой разом предоставил столь обширное поле для размышлений, что Цукуё и думать забыла, какой сюрприз её ожидает дома. Память услужливо подсказала ей о новоиспечённом соседстве только тогда, когда она стояла у самых дверей квартиры. Подавив желание тут же развернуться и уйти, девушка заставила себя остаться на месте. Попробовав рассуждать здраво, Цукки силилась убедить себя, что сожительство с Гинпачи-сенсеем не есть худшее из всех зол, с которыми приходилось сталкиваться в жизни. Вооружившись изрядной долей равнодушия, она, должно быть, даже сможет найти идеальный способ находиться с ним в одном доме — попросту не замечать друг друга. Очевидно ведь, что и учитель, вовсе не горевший пламенным энтузиазмом в исполнении свалившихся на него обязанностей, будет вполне удовлетворён таким исходом. Никто никому ничего не должен, все довольны и счастливы. Вот и всё.

Придя к такому выводу, Цукуё глубоко вздохнула и, пожелав себе большого терпения, открыла дверь ключом. Зайдя внутрь и сняв обувь, девушка прошла в гостиную. Да так и застыла как вкопаная.

Морально готовясь смиренно принять любую, даже самую неприглядную картину, девушка сильно растерялась, оказавшись абсолютно обманутой в своих ожиданиях. Непонимающе хлопая глазами, она вперила взгляд в низкий столик, расположенный в самом центре гостиной, сервированный с такой головокружительной изощрённостью, что мог позавидовать любой ресторан. На молочно-белых глазурованных керамических тарелках и мисках расцветало невероятное соцветие блюд и закусок. По центру стола находились выложенные на нежно-зелёные листья салата копчёный лосось, украшенные дольками лимона отливающие серебром сашими из красного морского леща, татаки* из говядины, увенчанный шапкой нарезанного соломкой дайкона*, обсыпанные кунжутом рулетики из угря и креветки в темпуре, разложенные по кругу таким образом, что их изогнутые дугой тельца огибали края блюдца, высовывая за его пределы розовые хвостики, тем самым напоминая солнце и исходящие от него лучи. Помимо миниатюрных мисочек с соусами, сопровождающих каждое из блюд, их окружение составляли варёные побеги бамбука, выложенные шляпками вверх, образующими аккуратную горку, грибы шиитаке, вымоченный в сладком уксусе варёный лопух, нарезанная в виде листов сливы отваренная морковь и салат из тонких пластинок лука-порея и редьки. Кроме того, ближе к тем двум сторонам стола, где предполагалось устроиться трапезничающим, стояли накрытые крышками миски с рисом и небольшие керамические горелки, рядом с которыми ожидали своей очереди мисо-суп и яйцо на подставке.

Сколько бы Цукки не моргала глазами, однако манящее к себе пиршество для глаз и живота никуда не исчезало. Тщетные попытки сбитой с толку школьницы уличить празднично обставленный стол в абсолютной ирреальности, очевидно, могли продолжаться ещё долго, если бы в этот момент из кухни не вышел Гинпачи.

— А, пришла наконец, — без особой радости в голосе сказал он, ставя на стол глиняный чайник, который принёс в руке. Переведя индифферентный взгляд на Цукуё, он вскинул бровь, — теперь-то что не так?

Девушка, не имеющая даже смутного представления, что этот богато уставленный угощениями стол делает в её квартире, была напрочь выбита из колеи внешним видом сенсея. Сейчас его привычно-небрежную одежду сменила нарядная белая юката с голубым узором на подоле и у рукавов, словно бы призванная подчеркнуть значимость момента. Кроме того, Гинпачи пренебрег и своими очками, и Цукуё непроизвольно отметила, что из-за этого стал выглядеть несколько моложе. Впрочем, торжественность облачения была всячески нивелирована всклокоченной кучерявой шевелюрой и тухлым выражением лица.

— Слушай, я и так ждал тебя целую вечность, чтобы поесть. Так что хватит любоваться тем, какой я красивый, садись уже за стол и начнём.

Пребывающая в состоянии, близком к трансу, Цукки лишь покорно кивнула и села на пол. Всё ещё окидывая и стол, и учителя неверящим взглядом, она неуверенно произнесла «итадакимас»* и потянулась было за палочками, как тут Гинпачи её остановил:

— Подожди-ка, сперва твоё любимое.

С этими словами он поставил перед ней тарелку и миску. На первой, плоской и прямоугольной, лежали обжаренные до золотистой корочки кусочки тофу*, вторую же наполнял рис, перемешанный с варёными красными бобами.

Цукки не успела даже рта открыть, как Гинапчи упал ниц и взвопил:

— Кюби но кицунэ-сама*, примите это скромное преподношение и проявите свою благосклонность ко мне*!

Цукуё тупо таращилась на сенсея, и лишь спустя несколько минут, которые он провёл, отвешивая ей поклон за поклоном и прося насладиться любимым лакомством, она-таки рискнула спросить:

— Что? Какая ещё кицунэ?

Гинпачи остановил своё занятие и разочарованно глянул на блондинку:

— Значит, ты всё-таки не лиса? — со слабой надеждой в голосе уточнил он, и, услышав в ответ глубокомысленное «эээ», которое только и смогла выдавить из себя Цукки, сморщился так, словно проглотил лимон. — Что ж, этот вариант был слишком хорош… Ладно, тогда… — не закончив свою мысль, он повернулся к себе за спину и достал лакированный поднос, который и вручил в руки школьнице. Смутно догадываясь, что ничего хорошего ей не предлагают, Цукуё, однако, вперила взгляд в композицию из благоухающих цветов в небольшой вазочке, подставки с зажжёнными благовониями и горки из намытых до блеска яблок, хурмы, груш и мандаринов*.

Тихо сатанея, девушка медленно повернулась к Гинпачи и как раз для того, чтобы застать, как он, встав на ноги, принялся дико плясать, запевая фальшивым голосом:

— На танцующих глупцов смотрят глупцы; так как все они глупцы, давайте танце…*

Бац! С хрустом разлетевшееся на кусочки яблоко, врезавшееся в голову Гинпачи, прервало его стенания, повалив на пол.

— Хватит пытаться спровадить меня на тот свет! — в бешенстве прокричала Цукуё. — Ещё одна такая выходка, и отправитесь туда сами!

— Ну вот, опять! — трагически взвыл Гинпачи, с обидой потирая ушибленную голову. — Я стараюсь с тобой по-хорошему, а ты снова грозишься меня убить! Разве у ёкаев* нет своих порядков? В мире духов не в ходу добрые намерения и хорошие манеры?

— Вот пойдите и узнайте! — взвилась девушка, хватаясь за грушу и с силой запуская ею в сенсея. Впрочем, на вторую атаку он среагировал молниеносно, а потому несчастный фрукт встретил свою кончину, размазавшись по стене.

— И откуда в тебе столько агрессии? — страдальчески вопросил Саката. — Тоже хочешь, чтобы про тебя сняли фильм? Не надо завидовать чужому успеху, Садако-чан* долго шла к своей цели, трудясь и работая в поте лица! Твой эгоизм её расстроит и заставит горько плакать по ночам!

— Хватит говорить со мной так, словно я какое-то чудовище! — взорвалась Цукки, точно гранату метнув в Гинпачи хурму.

— А разве нет? — ловко увернувшись, делано изумился мужчина. — Ты бы посмотрела на себя со стороны — ну точь-в-точь мстительный демон из преисподней…

Хрясь! Надвое раскололся поднос с преподношениями, обрушивший на Сакату гнев доведённой до белого каленья девушки. Схватившись за голову, он принялся жалостливо охать и ахать. Хмурая, точно грозовая туча, Цукуё отвернулась к столу. Сняв крышку с чашки риса, она принялась таскать палочками всё, до чего только могла дотянуться, с озлобленным остервенением пережёвывая выхваченные кусочки блюд. Увлёкшись своими чёрными мыслями, она не сразу поняла, что уже давно не ела чего-то столь же вкусного. Осёкшись от внезапного осознания, она в смятении упёрлась взглядом в комочек жемчужно-белого риса, который успела подцепит палочками. Поглядев на него немного, она отправила его в рот. Рис как рис. И всё-таки словно бы и не такой, как всегда.

Цукки украдкой бросила взгляд на Гинпачи. Оказалось, что тот совершенно оклемался от своих страданий и теперь увлечённо разделывался с куском копчёного лосося, совершенно не обращая внимания на школьницу.

Внезапно Цукуё осенила догадка. Она была столь очевидной и в то же время столь возмутительной, что девушка перестала прятаться, наблюдая исподтишка, вместо того открыто рассматривая своего учителя. Совершенно забыв, что ещё минуту назад так на него злилась, Цукуё, полная недоверия к своим разом смешавшимся чувствам, тихо вздохнула. Последний раз, когда она ела еду, приготовленную специально для неё, ещё была жива мама.

С тех пор прошло уже много времени, и Цукки, никогда не ставившая питание в культ, с полным равнодушием относилась к тому, что и как оказывалось у неё на столе. Вполне закономерно, что кухонные обязанности всецело лежали на ней. Девушка исполняла их с весьма достойными успехами, однако же совершенно не привыкла смаковать результаты своих трудов.

И тут вдруг бака-сенсей напоминает ей, что такое домашний ужин. Цукуё было странно одновременно испытывать и жуткое раздражение, и молчаливую благодарность. Странно и удивительно легко.

— Хватит на меня глазеть, — прервал её раздумья недовольный Саката. — От такого взгляда я, чего доброго, ещё лишусь аппетита.

Мигом забыв о всяческих добрых чувствах, девушка, словно пойманная врасплох за каким-то преступлением, вспыхнула и собиралась было ответить, когда раздался звонок в дверь.

Синхронно обернувшись в сторону коридора, Гинпачи и Цукки пару раз в недоумении похлопали глазами, а затем переглянулись между собой. Какое-то время они так и сидели молча, пока звонок не раздался снова.

— Это Садако-тян! Она разозлилась на тебя и теперь жаждет мщения! — нарушил тишину возглас Сакаты.

— Не говорите ерунды, — отрицательно покачала головой Цукуё. — Зачем бы Садако вдруг стала пользоваться дверным звонком? И неужто кто-то бы мог открыть ей дверь? И что бы он сказал? «А, это ты, наконец-то пришла, проходи и убей меня поскорее, пожалуйста». Так что ли?

С этими словами она поднялась на ноги и прошествовала к двери. Заглянув в глазок, она с удивлением моргнула.

— Там какой-то мужчина.

— Чего? — сенсей уже стоял рядом с ней. — Когда это Садако успела сменить пол?

— Это точно не она. Этот выглядит совсем дурным. Кажется, он ваш ровесник. В круглых тёмных очках. И такой же лохматый, как и вы.

— Эй, ты на что намекаешь?! Что все кучерявые люди выглядят даже хуже, чем монстры из ужастиков?!

— Вы это сами сказали, не я, — пожимая плечами, заметила Цукки.

Бросив на неё злобный взгляд, Гинпачи подвинул девушку в сторону, вознамерившись воочию лицезреть нежданного гостя. Ему хватило одного краткого мгновения, чтобы отпрянуть от глазка и с нескрываемой досадой заметить:

— Уж лучше бы это была Садако.

— Ваш знакомый? — с интересом наблюдая за его реакцией, спросила Цукуё.

— Первый раз его вижу, — стоило ему это сказать, как мужчина за дверью принялся лихо колотить по ней кулаком, звучно прикрикивая: «Кинтооооки-куууун, я знаю, что ты там! Займёшься совращением юной школьницы чуть позже, к тебе пришёл твой лучший друг!»

— Кинтоки? — проснувшееся в девушке любопытство к неожиданному визитёру было так велико, что она даже пропустила мимо ушей его сальные намёки. Не обращая никакого внимания на протесты сенсея и его попытки ей помешать, Цукки открыла замок и потянула ручку на себя.

Увидев перед собой девушку, гость опустил стёкла очков и внимательно обвёл её взглядом. Довольно присвистнув, он широко улыбнулся и с шутовской комичностью отвесил поклон.

— Стало быть, вы и есть Цукуё-сан? Очень, чрезвычайно, просто бесконечно рад нашему знакомству. Позвольте представиться — Сакамото Тацума. И знаете, я просто не могу не сказать, что ради вас не жалко и голову сложить. Особенно такую, как у Кинтоки.

— Какой я, к чертям собачьим, Кинтоки! — взревел Гинпачи, вместо приветствия отправляя своего самоназванного «лучшего друга» в нокаут ударом в челюсть.

— Хахахахахахахахахаха, — Тацума, казалось, и вовсе не заметил, что его только что силой вынудили сменить вертикальное положение на горизонтальное. — У тебя, как всегда, никакого представления о манерах. Простите моего незадачливого приятеля, охиме-сама, он и в обычное время ведёт себя как неандерталец, чего уж ожидать, когда у него на глазах заигрывают с его девушкой…

— Ну, чего припёрся? — хорошенько наградив своего товарища пинками за излишнюю болтливость, Саката-таки милостиво позволил ему вползти внутрь квартиры и кое-как усесться за стол. Цукуё, всё это время предпочитавшая не вмешиваться в происходящее, устроилась на своём прежнем месте, явственно чувствуя, что дала маху, поддавшись минутным порывам любознательности.

— Пришёл посмотреть, как вам тут живётся, — преисполненный нескрываемым энтузиазмом, Сакамото оглядывал расставленные угощения и одобрительно присвистнул. — Вижу, охиме-сама оказала свою высочайшую благосклонность и проявила свои удивительные способности в кулинарии. Право слово, вам не стоит так себя утруждать, Кинтоки настолько неразборчив, что не заметит разницы между фугусаши* и быстрорастворимой лапшой…

— Я ничего не готовила, — вставила Цукки, наблюдая, как стремительно взлетели вверх брови Тацумы.

— Эээээ, правда?! Так это что же, заслуга Кинтоки?! — от избытка радостного возбуждения мужчина даже подался вперёд, облокотившись ладонями на столешницу. Борясь со всё нарастающим в груди чувством неловкости, поспешно опустошающим её голову от способности к трезвым суждениям, девушка напряжённо кивнула, за что тут же заслужила крайне раздражённый взгляд от Сакаты.

— Хахахахахахахахахаха, — вновь разразился Тацума. Странно, но этот ни разу не мелодичный смех навёл Цукки на поэтичное сравнение, уподобляющее его огромной волне со знаменитой гравюры Кацусики Хокусая*. Но только если мощь природной стихии грозила вот-вот увлечь в подводные пучины лодку с несчастными рыбаками, то дикий хохот мужчины вымывал остатки здравого смысла, вводя в состояние полнейшего отупения.

Впрочем, Сакамото вряд ли догадывался о гипнотических свойствах своего голоса, а потому без обиняков продолжал:

— Да, дружище, вот уж не ожидал! А из тебя бы вышла отличная жёнушка! Нэ, Кинтоки, а может ты ещё и кумир миллионов? Уже не ведёшь ли ты в тайне какой-нибудь популярный блог, прикрываясь имечком безмерно уважаемой другими домохозяйками карисма сюфу*?

Ответ Гинпачи не заставил себя ждать, а потому Цукуё даже вздрогнула от неожиданности, когда сенсей, впившийся рукой в лохматые космы приятеля, с разрушительной силой припечатал его голову к столешнице.

— Заткнись! — рявкнул разъярённый Саката. — Иначе, даю тебе слово, ни одна даже самая помешанная на чистоте и уборке хозяюшка не справится с тем грязным пятном, что от тебя останется!

— Ой-ой, чего ты такой нервный? — оторвавший физиономию от стола Сакамото, отбросив всякую фигуральность, сейчас представлял из себя живую иллюстрацию к выражению «глаза-блюдца»: маленькие мисочки от соуса прочно впечатались ему в глазницы. Впрочем, он не придал никакого значения этому досадному обстоятельству, улыбаясь от уха до уха. — Я же тебя хвалю.

— Да кому нужны твои похвалы! — Гинпачи разве что не изрыгал пламя, заходясь в оре на беспечного друга. — Ты мне что, мамочка, подбадривающая сынка-неудачника?!

— Ну кто-то же должен иногда выполнять её обязанности, — Тацума наконец-то расстался со сроднившейся с ним посудой, поставив блюдца на стол и с нескончаемым оптимизмом добавив, — особенно в такой торжественный момент, — тут он развернулся в сторону смиренно сидевшей Цукки и с пафосом произнёс. — Охиме-сама, сжальтесь над этим глупцом! Да, он грубый и неотёсанный чурбан, но за внешним покровом мрака таится нежная и ранимая душа! Дайте ему шанс, и вы увидите, что этот чудесный мальчик, рождённый и воспитанный в моих слезах и муках, достоин делить с вами кров, пищу и ложе…

Нового свидания с лицом Тацумы, чьей бешеный напор в очередной раз инициировал бескомпромиссный перст судьбы, возложенный Гинпачи, несчастные блюдца не выдержали, с дребезжащим звоном разбившись. Однако прежние связи не дали о себе забыть, а потому воссоединение случилось посредством впившихся в кожу острых керамических осколков. Сакамото, впервые вспомнивший о том, что дикая боль вовсе не повод для счастья и радости, взвыл, схватившись за голову и принявшись кататься по полу. Метания из стороны в сторону привели его прямёхонько к застывшей, точно древняя окаменелость, Цукуё, в полнейшем шоке наблюдавшей ужасающую сцену.

— Охиме-сама! — с этим воплем он опустил затылок девушке на колени. — Только ваша милость спасёт меня от этого монстра!

— Спасти вас может только умение держать рот на замке, — Цукки, разом ощетинившаяся от навязанного ей физического контакта, попыталась от него отделаться, однако неожиданно не преуспела в этом деле. — Однако коль скоро вы им начисто обделены, то только и остаётся, что помолиться об упокоении вашей души! — к концу фразы она окончательно разозлилась, насилу отпихнув от себя прилипшего мужчину. Тот, однако, не успокоился, схватив её за руку и нежно проворковав:

— Ах, охиме-сама, как вы бесконечно добры, раз хотите вознести молитвы о моей пропащей душе! Прав наш век, избравший себе в икону для поклонения и обожания образ юной и невинной школьницы! Только её чистота спасёт наши осквернённые ума и сердца!

— Что это ещё за попытка оправдать педофилию! — без лишних церемоний рассвирепевшая Цукуё вывернула Сакамото руку, да так, что хрустнули кости, и он мученически заскулил. — Вот из-за таких извращенцев, как вы, у нас в магазинах и продаются грязные трусы старшеклассниц!

— Правильно! — подхватил Гинпачи, воинственно сжав руки в кулаки. — Если бы нынешнее поколение не продало бы свою волю под власть мейнстрима, то заметило, что незрелая школьница — полнейшая чушь и провокация! Настоящее сокровище, так часто скрывающееся в тени популяризованных девочек в матросках и плиссированных юбчонках выше колена — это медсестрички! Всё прогрессивное человечество смотрит на них!

— Вы совсем идиот?! — взгляд Цукуё, теперь обращённый к Сакате, метала гром и молнии. — Чем, по-вашему, фетиш на врачебные халатики лучше, чем пристрастие к школьной форме?!

— Ну-ну, не сердись, — сенсей примирительно вытянул раскрытые ладони вперёд, — тебе, как яркой представительнице учащейся выпускного класса, конечно, обидно терять в моём лице поклонника своей не до конца сформировавшейся красоты! Но ничего, пройдёт совсем немного времени, и ты тоже поймёшь, насколько предусмотрительнее с моей стороны выбирать сексапильных больничных работниц! Вот тогда и поговорим…

— Не собираюсь я с вами ни о чём говорить! — с таким жутким воем Цукки схватила Сакамото за шиворот и, используя его в качестве живого снаряда, с силой швырнула им в Гинпачи. Удар одной пустой башки о другую разнёсся по комнате ожидаемо гулким звоном.

Не желая и на минуту задерживаться в обществе сразу двух клинических идиотов, Цукуё, сжав ладони в кулаки и сильно ссутулившись, широким шагом прошествовала до дверей своей комнаты. Она уже готова была перешагнуть порог, как вдруг какое-то необъяснимо требовательное чувство неисполненного обязательства остановило её. Буравя пол ненавидящим взглядом и проклиная на чём свет стоит внезапно проснувшуюся вежливость, стоя спиной к валяющимся на полу мужчинам, она зло буркнула:

— Спасибо за еду.

Вслед за этим за она захлопнула дверь, для верности закрывшись на замок.

Гинпачи и Тацума какое-то время ещё хранили своё положение неизменным, после чего Сакамото поднялся и сел обратно к столу.

— Ах, охиме-сама ещё и цундэрэ. Я влюблён.

— Нравится? Забирай себе, для друга ничего не жалко, — Гинпачи, с досадой потирая шею левой рукой, взял в правую яйцо и разбил его в мисо, вслед за чем поставил чашку с супом над керамической горелкой.

— Ты знаешь, я бы с удовольствием, — Тацума меж тем набивал рот всем, что только попадало под руку, — да работы немерено. Иначе отдал бы я тебе такое норовистое, — тут он усмехнулся, — задание.

— Ха, слышала бы тебя Муцу.

— О, пощади! Она и так готова при любом случае с меня семь шкур спустить!

— Она ещё слишком добра, — процедил Гинпачи, снимая дошедший до нужного состояния суп и отхлёбывая от него с характерным причмокиванием. — Так чего явился?

— А, это, — Сакамото отвлёкся от процесса поглощения халявной еды и перевёл выжидающий взгляд на приятеля. — Видишь ли… Наша охиме-сама не так проста, как кажется. Есть у неё один секрет…

— Давай короче.

— Ну если короче, то она, сама того не зная, попала в довольно щекотливую ситуацию, и теперь нуждается в особого рода защите. Понимаешь, оказалось, что её отец непосредственно связан с «14К»*…

Гинпачи со звонким стуком опустил миску с оставшимся супом на стол и резко схватил Тацуму за грудки.

— Тэмэ*… Это кто ещё теперь нуждается в особого рода защите, а? — угрожающе прошипел Саката. — Может быть, ты? Как ты смотришь на то, чтобы лишиться головы ещё раньше, чем я? Или ты серьёзно решил избавиться от меня, даже не предусмотрев, что прежде я успею разделаться с тобой?

— Кинтоки, подожди! — Тацума отчаянно замотал головой. — Когда я впервые говорил тебе, что предстоит пустяковая работёнка, требующая посидеть с ребёнком, я не знал, что всё так обернётся! Клянусь, я прибежал к тебе сразу, как только узнал о прошлом охиме-сама и её отца!

— Что-то слабо верится, — пробрюзжал Гинпачи, однако мужчину всё-таки отпустил. — Ну, и? Чем ещё можешь порадовать?

— Да тут целый ящик Пандоры, — невесело хмыкнул Сакамото. — Начнём с того, что дед нашей юной охиме-сама активно проявил себя ещё во времена Нанкинской резни*. Причём успехи его были столь значительны, а боевой запал так велик, что он возглавил один из отрядов, пустившихся на завоевание территорий Гонконга. Как ты понимаешь, здесь ему тоже светила удача, в результате которой он даже встал во главе японского административного правления. За все годы, что длилась война, он успел обрасти таким количеством связей с членами хуэйданов*, что даже после капитуляции Японии местные воротилы решили оставить его при делах. Конечно, он перестал быть вхож в круги официального правительства, однако это ему ничуть не помешало встать во главе одной из мощнейших триад, которой, как несложно догадаться, и была «14К». И было у дедка всё хорошо, пока он не додумался ввести в дело своего сына. А именно с него и начались все проблемы.

Парнишка с юных лет не проникся верностью к своей названной «семье», но всё же время от времени исполнял для неё разного рода поручения. Надо сказать, что талантов к тёмным делам у парня было явно больше, чем желания их совершать. Но что ни говори, а мафиози и белая одежда хороши, пока они новые*. Стоило отпрыску с головой утонуть в омуте любви к одной прелестной куртизанке, как он твёрдо вознамерился оставить уготованное судьбой предназначение. Однако он понимал, что просто так вырваться из порочного круга не получится, уж слишком прочно он был связан с самой верхушкой синдиката. Поэтому ему приходилось выжидать, растянув процесс на такой длительный срок, что за это время он успел жениться на той самой женщине и вырастить с ней ребёнка.

Шанс разорвать оковы, как ему то представилось, появился незадолго до присоединения Гонконга к Китаю. Сын вызвался отправиться в Японию, куда триада планировала перебросить значительную часть своих сил. Вполне обоснованно ожидая, что побег из островного государства осуществить будет значительно легче, чем с той территории, где мафия в каждом тёмном углу имеет свои глаза и уши, он переехал с семьёй в Токио. Однако с этого самого момента триада не выпускала его из-под постоянного наблюдения, поскольку именно на него была возложена роль организатора нелегальных въездов. Покуда члены «14К» сползались в Японию, точно змеи в гадюшник, он просто не мог исчезнуть из их поля зрения. К величайшему несчастью для сына, его план побега обернулся настоящей ловушкой. Он слишком долго продолжал работать с триадой в Японии, чтобы в конце концов едва ли ни своими собственными руками укрепить её положение, расширить сферы влияния и авторитет. Когда же он всё осознал, было слишком поздно. Очертя голову и предприняв отчаянную попытку к бегству, он потерял жену. Дочь осталась в живых, но едва ли он не понимает, что она — лишь инструмент для манипуляции, служащий только для того, чтобы держать его на коротком поводке…

Сакамото замолчал, внимательно смотря на Сакату. За время всего рассказа тот сидел с совершенно отрешённым видом, словно и вовсе не слушал того, что ему говорят. Когда же пауза столь явно затянулась, он перевёл на Тацуму равнодушный взгляд:

— И что теперь? Ждёшь, когда я расплачусь над финалом этой трагической истории? Ты уж извини, но меня куда больше печалит моя собственная судьба.

— Хахахаха, вот уж слёз от тебя я точно не жду, — закатил глаза Сакамото. — Зато заботы о девочке — очень даже.

— Чудесно! А пока я о ней забочусь, может, и обо мне кто-нибудь позаботится? И под кем-нибудь я вовсе не подразумеваю членов «14К».

— С этой проблемой справится любая бабулька в идзакая*, у которой найдётся бутылка сакэ, — с усмешкой заметил Тацума, вставая из-за стола. Немного постояв, в задумчивости рассматривая потолок, он добавил. — А вот охиме-сама только ты помочь и можешь.

Саката раздражённо фыркнул, одним махом осушая остатки давно остывшего мисо.




Татаки — особым способом приготовленные рыбы или мясо. Особенностью блюда является то, что тонко нарезанные кусочки обжариваются снаружи, при этом оставаясь сыроватыми внутри.

Дайкон — он же японская редька, внешне очень напоминает морковку, только белую и увеличенную в 10-12 раз.

Итадакимас — дословно «я принимаю [эту пищу]», стандартная фраза выражения благодарности перед тем, как начать есть.

Тофу — приготовленный из соевых бобов творог.

Кюби но кицунэ — девятихвостая лиса, очень неоднозначный персонаж японской мифологии, способный как навредить человеку, так и помочь. Считалось, что лиса, наделённая особыми магическими способностями, отращивает новый хвост каждые сто лет, тем самым увеличивая свои силы. Кюби но кицунэ, помимо удивительных волшебных умений, также отличает серебристая или золотистая шерсть.

...примите это скромное преподношение и проявите свою благосклонность ко мне! — тофу и рис с красными бобами — самые любимые кушанья кицунэ, потому их и преподносят в расчёте заручиться поддержкой демона.

...композицию из благоухающих цветов в небольшой вазочке, подставки с зажжёнными благовониями и горки из намытых до блеска яблок, хурмы, груш и мандаринов — стандартный набор преподношения духам покойных.

На танцующих глупцов смотрят глупцы; так как все они глупцы, давайте танце... — вать)) Песенка сопровождает традиционные пляски на праздник Обон — день поминовения усопших. По легенде, первый танцор и певец таким образом пытался упокоить дух своей умершей матери, которая никак не могла расстаться со своей земной жизнью и отправиться в иной мир. И да, привет всем поклонникам Space Dandy))

Ёкай — сверхъестественное существо в японской мифологии.

Ямамура Садако — героиня фильма ужасов «Звонок» и, пожалуй, самый знаменитый монстр из числа тех, с кем познакомила Запад Япония.

Фугусаши — сашими из рыбы фугу, считающееся большим деликатесом.

...огромной волне со знаменитой гравюры Кацусики Хокусая — речь идёт о «Большой волне в Канагве» из серии «Тридцать шесть видов горы Фудзи».

Карисма сюфу — дословно означает «харизматичная хозяюшка». Поскольку большая часть японок не работает, то основную часть их дня, помимо сплетен с соседками и просмотра дорам, составляют домашние хлопоты. Японки весьма и весьма склонны к экономии и рационализации своего хозяйства, а потому те из них, кто умеет распоряжаться средствами бюджета с наибольшей выгодой, знает, как без труда вывести любое пятно, уместить в один пакетик как можно больше морковки на распродаже, а также где и когда будут предоставляться скидки, заслуживают большой авторитет. Такие вот карисма сюфу раздают советы направо и налево не только лично, но в интернете, в своих книгах и даже на телевидении.

«14К» — одна из самых больших и влиятельных триад Гонконга.

Тэмэ — оскорбительное обращение, замещающее местоимение «ты», чаще всего по отношению к мужчине. Перевести можно как «сволочь» или «ублюдок».

Нанкинская резня — вторжение японской армии на территории города Нанкина, на тот момент являвшегося столицей Китая, произошедшее в 1937 году. Известно как одно из самых жестоких и кровопролитных действий японских военных, направленное против не способного к сопротивлению простого населения.

Хуэйдан — принятое название китайских тайных обществ, выступающих в оппозицию по отношению к официальной власти.

...мафиози и белая одежда хороши, пока они новые — перефразированная японская поговорка, приведённая в книге Дайдодзи Юдзана «Напутствие вступающему на Путь Воина», в оригинале звучащая как «чиновники и белая одежда хороши, лишь пока они новые».

Идзакая — японский бар или пивная.

@темы: фанфик

---

Продолжаю засорять сообщество

[akhCaynaM]

Название: Влечение.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг: NC-17 PG-13
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (4 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.

Глава 4 (часть 1)

От автора: к четвёртой главе в моей голове что-то конкретно переклинило, а потому горячая любовь к Востоку неожиданно пожелала вклиниться в сюжет данного фанфика. И всё бы хорошо, да только выразилась она в ужасающем количестве и объёме ссылок, чьи неприличные размеры вынудили разбить главу на две части, дабы читателю было хоть немного проще ориентироваться между текстом и сносками. Однако, откровенно говоря, я не слишком довольна результатом своего письма, уж больно он получился перегруженным. От того же, чтобы взять и всё подчистую переделать, останавливает обоснованное опасение вновь уйти в загул и вернуться ещё месяцев через шесть… В общем, я прошу прощения за все трудности, которые могут возникнуть по ходу чтения, и постараюсь больше не выкидывать таких финтов ушами =__=”

Цукуё напряжённо сверлила взглядом поверхность стола. Вопреки тому, что занятия давно закончились, девушка решительно отгоняла от себя мысль о том, что пора встать из-за парты и отправиться домой. Вместо этого она так и оставалась сидеть, ревностно всматриваясь в естественные древесные узоры, покрывающие столешницу, словно их созерцание было истинной целью её нынешнего времяпрепровождения. Ха, да ведь она, может быть, и была бы рада оттягивать срок своего возвращения в квартиру каким-нибудь иным образом. Да только неожиданно обнаружилось, что более толкового занятия как такового и нет. Цукки впервые искренне пожалела, что не состоит ни в одном школьном клубе. Пожалуй, физические упражнения пошли бы ей на пользу, отвлекая от упаднических мыслей. В студенческий совет девушка так же не входила, а предлагать помощь на один раз — значит быть готовой к тому, что на тебя и в будущем что-нибудь повесят. Посещение библиотеки, которое в нормальном состоянии было бы Цукуё весьма по душе, сейчас едва ли превзошло толковостью её нынешний способ убить время: что уставиться в книгу, что на стол — всё один чёрт, когда отсутствует концентрация. Хорошо бы было выйти на улицу и просто вздохнуть полной грудью, ощутив на лице лёгкое дуновение свежего ветерка, услышать тонкие ароматы потихоньку пробуждающейся природы… Вот только останавливало осознание того, что стоит покинуть здание, как неумолимо начнётся обратный отсчёт, и каждая прошедшая минута будет безжалостно приближать её к порогу собственного дома. Конечно, чтобы оказаться на воздухе, при этом не покидая школы, можно было забраться на крышу. Однако не успел этот вариант и на мгновение задержаться в голове, как был отправлен в утиль, точно прокисшее молоко — в мусорку. Цукки ни минуты не сомневалось: очутись она на крыше, как к унылым мыслям о незавидном будущем прибавятся ещё и раздражающие до зубного скрежета воспоминания об идиотии, ставшей исходной точкой всему последующему потоку маразматических событий. Будто бы мало того, что у неё все думы только о нём одном. О Гинпачи-сенсее, что б его…

Цукуё с размаха приложилась головой к парте. От такого неожиданного грубого натиска столешница скрипнула с какой-то жалостливой пронзительностью, однако всё же выстояла и не раскололась на части. Прибегнувшая же к акту самобичевания девушка сдавленно промычала, явственно ощущая приступ тошноты от пришедшей ни с того ни с сего мысли, что с такого рода зацикленными рассуждениями она и правда больше напоминает влюблённую дуру, чем испытывающую крайнюю неприязнь… опять-таки дуру.

Оторвавшись от стола, Цукки резко поднялась со стула. Нет, хватит этого мытарства в дебрях сознания, что случилось, то и случилось, и от этого никуда не уйдёшь. А если продолжать в том же духе, то велик шанс потерять всякую связь с реальностью, опустившись до таких вот полоумных бредней. К тому же единственным выходом из сложившегося дурдома будет не прокручивание в голове по замкнутому кругу одних и тех же обстоятельств, а их игнорирование. Если проблему не замечать, она исчезнет сама собой. Или, на худой конец, хотя бы сделает вид, что отступила в сторону.

Закинув на плечо сумку, Цукуё уверенным шагом вышла из класса. В коридоре было совершенно безлюдно и так мертвенно тихо, что девушке пришлось нарочито тяжело топать ногами, чтобы хоть немного переключить внимание на громкие звуки. Вспомнилась легенда о хлопушках, отгонявших злого духа, испугавшегося шума от их взрывов*. Стало быть, не такие уж это и сказки, раз к схожим методам прибегаешь и теперь, борясь против неудовольствий и треволнений, кипящих в душе.

Но не успела Цукуё дойти и до лестницы, как за её спиной раздался знакомый голос:

— Цукки-чан?

Девушка обернулась и с удивлением обнаружила застывшую посреди коридора Кагуру. «Что она здесь делает в такое время?» — пронеслось у Цукуё в голове. Впрочем, её одноклассница, очевидно, была озадачена тем же вопросом, и хотя её глаза, как всегда, надёжно скрывали толстые стёкла очков, вздёрнутые брови и приоткрытый рот свидетельствовали об её изумлении.

— Цукки-чан, ты до сих пор в школе? — озвучила Кагура мысль, наглядно отразившуюся на её лице. — Вот уж не ожидала. Обычно ты уходишь сразу после занятий-ару… Что-то случилось?

— Ничего особенного, просто нужно было уладить пару дел, — пожала плечами девушка.

— Вот как, — протянула её собеседница и улыбнулась. — Ты ведь уже закончила? Значит, можем пойти домой вместе.

— Если хочешь, — коротко ответила Цукки, в душе, однако, искренне порадовавшись так кстати подвернувшейся компании. — А тебя что так задержало? Клуб?

— Ага, — довольно отозвалась Кагура. — Я состою в клубе готовки и осталась после того, как все ушли, чтобы навести окончательный порядок-ару.

— Клуб готовки? — Цукуё с сомнением уставилась на девушку. Она гораздо охотнее поверила бы, если бы ей сказали, что китаянка занимается борьбой и делает в этом немалые успехи. Бейсбол или регби — тоже куда ни шло. Но кулинария? — Тебе нравится готовить?

В ответ Кагура фыркнула:

— Вот ещё! Мне нравится есть!

— Ну, в этом я не сомневалась, — Цукки слегка улыбнулась, вспоминая с каким энтузиазмом девочка поглощает немыслимые для простого человека порции пищи. — Но разве перед этим не приходится потрудиться на кухне?

— Разумеется, приходится, — Кагура развела руками и со снисходительной улыбкой покачала головой, словно ей приходилось объяснять элементарные вещи несмышлёному ребёнку. — Но только разве это моя обязанность? Закон природы гласит: выживает сильнейший. Так что вполне естественно, что еду для меня делают те, кто слабей, в данном случае, девочки из клуба-ару.

— Звучит как-то угрожающе, — оторопело заключила Цукуё. — Но ведь на деле всё несколько иначе, так? Тебя кормят в обмен на то, что ты убираешься, так?

— Убираюсь?! Я?! — Кагура возмущённо подалась вперёд, заставив Цукки инстинктивно отскочить назад. — Да ни за что!

— Но ведь ты сама сказала, что осталась в клубе, чтобы навести порядок.

— А? Порядок? Ну конечно, я навожу порядок-ару! Должен же кто-то опустошить все миски и ёмкости, использованные сегодня, чтобы завтра опять было где готовить. Этим я и занимаюсь! Но убираться — нет, это не ко мне!

— Иными словами, ты просто ешь, — подытожила Цукуё. — И как при таких порядках в этот клуб ещё люди ходят?

— Хо-хо, можно подумать, у них есть выбор. Я их из-под земли достану, если они надумают лишить меня положенного дневного рациона, и сожру вместо их готовки-ару! — тут девушка дьявольски расхохоталась, заставив Цукки проникнуться искренней жалостью к её одноклубницам.

«А ведь они с Сого действительно два сапога пара, — неожиданно подумалось ей. — Сошлись бы уже да поубивали друг друга — скольким бы людям сразу стало проще жить».

За такими размышлениями девушка переобулась и накинула на себя куртку. Направившись к выходу, она заметила, что Кагура успела выйти наружу и теперь открывала свой красный зонтик. Прощальные лучи солнца уже окрашивали небо насыщенными оранжевыми цветами, вовсе не предвещая никаких оказий вроде внезапного дождя. Впрочем, Цукуё не сильно удивлялась поведению девушки: в конце концов, многие китаянки до сих пор хранят верность стремлению защитить кожу от загара, поэтому пользуются зонтиками в любую погоду. Но, с другой стороны, погоня за аристократической белизной — удел модниц, а Кагуру таковой назвать было сложно, стоило только взглянуть на её очки… Да ещё её привычку добавлять «-ару», явственно напоминающую эризацию* в китайском языке, особенно популярную среди жителей столицы. Это своеобразное проявление ностальгии по родине, или девушка подхватила веяния современной культуры, привлекающие молодёжь? Проснувшееся в Цукки любопытство подтолкнуло задать наводящий вопрос:

— Кагура-чан, а до того, как поселиться в Токио, ты жила в Пекине?

— Угу, — довольно кивнула девушка. — Я так и знала, что по мне сразу видно — настоящая столичная девчонка!

— Да-да, именно, — усмехнулась Цукуё, глядя на то, как её попутчица раздувается от гордости. — И сколько лет ты там провела?

— Один год, — радостно сообщила Кагура. — Ровно столько прошло с момента, когда я родилась, и до того, когда моего дурного папашу угораздило затесаться в ряды безголовых студентов, ратующих за демократию*, хотя его черепушка уже тогда начала блестеть на солнце, — девушка с отвращением сплюнула и сердито продолжила. — И куда только потянуло этого лысого старика! Сидел бы спокойно, мы бы до сих пор жили в Пекине, всегда имея возможность поесть отменной и недорогой жареной свинины-ару, — тут Кагура жалостливо всхлипнула и продолжила с надломом в голосе. — Ты не представляешь, Цукки-чан, насколько же туго мне приходится с японской едой! Иногда мне кажется, что я не могу насытиться, даже если съем вагон порций суконбу-дона и пару сотен чашек риса с яйцом-ару!

Справедливо заметив про себя, что решающую роль всё же играет не то, что именно поглощает эта закоренелая жительница столицы, а то, что вся еда уходит в чёрную дыру, заменяющую ей желудок, Цукуё всё же благоразумно решила промолчать.

— И после этого вы переехали в Токио? — вместо того уточнила блондинка.

— Не-а. После этого мы переехали в Гонконг и жили в Коулун-сити*.

Цукуё резко дёрнулась, словно её пронзил сильный разряд тока. Внутренне похолодев от ужаса, она стояла как вкопанная, пригвождённая к месту вскользь брошенной фразой. Кагура не сразу заметила, что приятельница больше не идёт рядом с ней, а потому обернулась лишь тогда, когда прошла вперёд шагов десять. В полнейшем недоумении уставившись на Цукуё, она спросила, всё ли с ней в порядке.

Девушка через силу кивнула, и хотя от неё явно ожидали большего, она не могла выдавить и слова. В голове пронеслась чехарда обрывков мыслей, спутанных с вырвавшимися после долгого сдерживания эмоциями и страхами. А ведь если бы перед ней стоял кто-то другой, она бы смогла взять себя в руки, оценив ситуацию с теми же холодностью и трезвостью, с которыми и опытный хирург проводит операцию. Однако на неё взволнованно смотрела Кагура. Кагура, с которой Цукуё, вопреки своей аскетической замкнутости и суровым принципам отрешённости от окружающих, сблизилась, которая стала если и не её подругой, то тем человеком, которому можно было доверять. И вот теперь Цукуё должна была поплатиться за совершённую ошибку, за то, что загнала себя в угол, пойдя против правил, установленных самой собой.

— Цукки-чан, что стряслось? — обеспокоенная Кагура подошла ближе. — У тебя такое лицо, словно прихватило живот! Что, приступ диареи? Скорее беги к кустам, а я буду стоять на стрёме и отвлекать тех, кто тебя заметит! Если надо, я даже могу спеть*!

Произнесённая речь мигом вернула Цукуё чувство реальности, и она тихо взвыла, обхватив голову руками. Нет, она, конечно, была рада ошибиться и осознать, что Кагура не представляет для неё угрозы, но всё же опровергнуть её сомнения можно было и не столь гротескным образом. Ведь ещё мгновение другое, и Цукки бы посетил вполне логичный вывод, что будь китаянка и правда подослана по её душу, она бы не стала так бездумно ляпать о своём предыдущем месте жительства.

«Я превращаюсь в параноика, — сокрушённо вынесла себе вердикт блондинка. — И ведь было бы кого бояться, когда кругом одни балбесы… Правильно говорят, что нет врага страшнее, чем дурак».

— Это лишнее, — наконец опомнилась Цукки, когда почувствовала усиленные толчки в спину, сопровождаемые поторапливанием поскорее откликнуться на зов природы. — Я просто вспомнила, что забыла настроить проигрыватель на запись любимой дорамы. Вот чёрт! Неужели я так и не узнаю, чем закончиться «Летняя соната»*? — для пущей драматичности девушка взметнула руку ко лбу и трагически прикрыла глаза.

— Ооо, — с сочувствием протянула Кагура. — Понимаю, такое нелегко перенести.

— А, да ничего, досмотрю, когда выйдет DVD, — равнодушно отмахнулась Цукки и, как ни в чём не бывало, продолжила. — Так значит ты жила в Коулуне?

— Э, да, жила, — после такой сцены, свидетельницей которой она только что стала, даже не слишком восприимчивой к мелочам девушке было несколько странно возвращаться к изначальному предмету разговора. Однако заметив заинтересованность во взгляде попутчицы, она продолжила, — и хотя папа тогда открыл ресторан столичной кухни, он не сыскал большой любви. Его главной проблемой было постоянное отсутствие еды! Мне едва хватало того, что папа готовил в компании ещё трёх индусов, чтобы не умереть с голоду, так что на остальных посетителей и вовсе ничего не оставалось. Эх, тяжёлые были времена!..

Кагура продолжила расписывать все лишения жизни впроголодь, изредка отвлекаясь на иные недостатки бедняцкого существования. Цукуё, внимательно слушавшая душевные излияния китаянки, всё же была достаточно сострадательна, чтобы понимать, с какими трудностями приходилось сталкиваться девушке. Она и сама прекрасно помнила, какой устрашающий вид имел город-крепость, ставший главным оплотом преступных синдикатов, какими неустойчивыми выглядели шатающиеся от каждого низко пролетающего самолёта высокоэтажные конструкции, которые просто язык не поворачивался назвать чьим-либо жильём. Ей и сейчас казалось, что она ощущает давление обшарпанных стен невыносимо узких улиц, этого зловещего и зловонного рассадника порока, видит истощённых людей, высушенных и состаренных болезнями и наркотиками, детей, с младенчества страдающих от рахита… Всплывающие картины прошлого так явно вставали перед глазами, что пришлось до крови закусить губу, чтобы только вернуть себя в настоящее. Смотря на непринуждённо разглагольствующую Кагуру, Цукуё внутренне поразилась: и откуда в ней только силы, чтобы так спокойно описывать то жуткое время? Её оптимизм и жизнелюбие были совершенно необъяснимы для девушки, но она от всего сердца порадовалась, что все печали, которые унаследовала китаянка после такого сурового детства, ограничились высокой чувствительностью к свету*. Конечно, её бравада во многом была лишь поверхностной защитой, скрывающей глубокие раны, нанесённые в самом нежном возрасте. И не было сомнения, что смерть матери, чьё слабое здоровье не перенесло жёстких условий антисанитарии, отсутствие солнца, безнравственность и жестокость того общества, в котором ей приходилось существовать, до сих пор резкой болью врезались в её душу. Однако вопреки всему и вся Кагура всё ещё могла улыбаться так искренне и непосредственно, как умеют только маленькие дети. Одного взгляда на неё, с такой наивной мечтательностью описывающей прелести жареной лапши с креветками, хватало для того, чтобы случайному встречному могло показаться, словно на земле нет никого, наделённого столь же невинной и открытой душой... Надо думать, что уже после первого случая, когда это чудное создание в порыве бешенства попыталось бы отгрызть заглядевшемуся на неё остолопу голову, всякая чушь казаться бы уже переставала.

— В Токио мы уехали незадолго до возвращения Гонконга Китаю. Кажется, папа снова нашёл проблемы на свой старчески дряблый зад-ару. Надо же быть таким идиотом, он ведь знает, что от стресса волосы выпадают ещё быстрее! Но я буду умнее, и не позволю всяким мелочам тревожить мой покой. Моя невозмутимость столь же незыблема, как и Фудзи-ару! — завершила свою пламенную речь Кагура.

С трудом удерживаясь от замечания, что незыблемая невозмутимость Фудзи каждый день ходуном ходит от подземных толчков, возникающих стараниями Сого, Цукуё не смогла (да и не захотела) подавить лёгкий смешок и искреннюю улыбку. Ей было странно это осознавать, но на душе становилось легче от осознания того, что Кагура в действительности была очень на неё похожа. А ведь скажи Цукки, что именно эта девочка в смешных очках, с нечеловеческим аппетитом и звериными наклонностями будет видится ей собственным отражением, и лёгким членовредительством для шутника дело бы не закончилось.

— Дальше мне идти в эту сторону, — прервала Кагура мысли Цукуё. — Увидимся завтра!

Весело улыбнувшись, она было побежала в указанном направлении, однако вдруг притормозила и с лёгкой нерешительностью оглянулась:

— Нэ, Цукки-чан, может быть, и завтра вместе пойдём? — в её звонком голосе послышалась робкая надежда.

— Конечно, почему бы и нет, — мягко улыбаясь, кивнула девушка ей в ответ.

— Класс! Тогда завтра я расскажу тебе всё о том, каких трудов стоило отыскать в Токио достойный китайский ресторан! — на этой оптимистической ноте Кагура и ускакала, высоко подняв зонт над головой и резво покачивая им из стороны в сторону.




Вспомнилась легенда о хлопушках, отгонявших злобных духов, испугавшихся шума от их взрывов — в китайской мифологии существует поверье, что в древние времена в конце каждого года по лунному календарю являлось чудище Нянь (имя которого, кстати, также обозначает «год») и обирало несчастных крестьян. Но вот однажды кто-то додумался бросить ему бамбуковую хлопушку, треск которой напугал его так сильно, что Нянь поспешил убраться восвояси. После этого люди сообразили, чем можно отвадить демона, сделав из взрывания хлопушек традицию, до сих пор мешающую людям спокойно спать по ночам в канун Китайского Нового года.

Эризация — это добавление частицы «эр» («儿») в конце некоторых китайских слов стандартизированного диалекта путунхуа. Примечательна тем, что именно по характерному рыканью часто и можно распознать жителя столицы КНР или человека, стремящегося создать впечатление такового. Однако автору искренне не понятно, как именно эта самая эризация взаимодействует с японским языком и если кто-то может мне это объяснить, буду только за))

Студентов, ратующих за демократию — имеются в виду участники восстания на площади Тяньаньмэнь, произошедшего в 1989 году. Пекин жестоко подавил выступление невооружённых демонстрантов при помощи танков и армии, результатом чего стало огромное количество жертв среди населения.

Коулун-сити — город-крепость на территории Гонконга и место, совершенно особое сразу по нескольким причинам. Во-первых, тогда как Гонконг до 1997 года являлся британской колонией, Коулун-сити номинально сохранял статус подконтрольного Пекину кусочка суши. Но поскольку у правительства на материке и без того проблем хватало, да и руки были коротки, то город-крепость фактически остался беспризорным. Отсюда и следует то самое «во-вторых», особо интересное в контексте данной истории: Коулун-сити овеян мрачной славой зловещих трущоб, где совершенно безнаказанными оставались любые грязные дела царствующей в нём мафии.

Если надо, я даже могу спеть! — эстетизм довёл японцев до того, что некоторые особенно щепетильные люди не могут вынести даже мысли, что кто-то может услышать звуки, сопровождающие естественные процессы организма. Поэтому во многих туалетах для них установлены специальные проигрыватели, которые воспроизводят какую-нибудь расслабляющую музыку, позволяющую заглушить все постыдные шумы. А некоторые особо стеснительные личности носят подобные устройства с собой, чтобы в любой ситуации не попасть впросак.

«Летняя соната» — отсылка к 73 эпизоду Гинтамы, в котором члены Джои обсуждали сериал, чьё название является очевидной пародией на популярную корейскую дораму «Зимняя соната».

...все печали, которые унаследовала китаянка после такого сурового детства, ограничились высокой чувствительностью к свету — плотность застройки Коулун-сити была настолько угрожающе высокой, а число этажей так велико, что на улицы города-крепости солнечный свет попросту не проникал. В случае Кагуры автор склонен относить несколько болезненное отношение к солнцу психологическими причинами и своего рода привычкой (в Коулун-сити, наряду со многими другими проблемами, был не самый прекрасный водопровод, а потому, пройдя по улицам без зонта, житель рисковал вымокнуть до нитки под душем, льющимся из дырявых труб).

@темы: фанфик

---

Что это и зачем это...

[akhCaynaM]

Название: Влечение.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг: NC-17 PG-13
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (3 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.

Глава 3

Бум-хрясь-бам-бум-бада-бум!

Оглушённая Цукуё пулей вскочила с постели. Оказавшись на ногах раньше, чем мутное сознание начало подавать какие-то осмысленные сигналы, она вытаращила глаза во мраке, слегка пошатываясь и силясь понять, что происходит и чего от неё хотят. Нервно озираясь по сторонам и как в тумане вспоминая страшный грохот, столь неделикатно выдернувший её из сна, Цукки на секунду показалось, что в Токио началось землетрясение баллов на 8. Но нет, пол ходуном не ходил, потолок не норовил обваливаться, а вещи смиренно стояли на своих местах, вовсе не спеша чинить разруху и хаос. Отгоняя наваждение, девушка тряхнула головой, плотно сжав губы и попытавшись соединить бессвязный поток комканых мыслей воедино. Во-первых, следует определить местонахождение шума. Так, отлично, это в коридоре. Во-вторых, нужно выяснить его источник…

Порывшись в ящике ночного столика, Цукки извлекла несколько кунаев и спрятала их в карманах брючной пижамы. Затем подошла к шкафу и достала с верхней полки вакидзаси*. Вытащив надёжное оружие из ножен и привычно сжав его прохладную рукоять, девушка почувствовала себя гораздо спокойнее.

Приблизившись к двери, она прислушалась к тому, что происходило снаружи. Сначала ей показалось, что шум полностью стих, однако когда девушка напряглась сильнее, до неё донеслось лёгкое шуршание. Сдвинув брови, Цукуё осторожно открыла замок на двери своей комнаты, стараясь не издавать ни единого звука, а затем бесшумно выскочила в гостиную. Мягкий ковёр полностью приглушал её лёгкие шаги, а потому она быстро проскользнула через комнату, затаившись у проёма, ведущего в коридор. Прильнув спиной к краю стены, девушка набрала в лёгкие воздуха и задержала дыхание, после чего с предельной сосредоточенностью медленно повернула голову.

Непроглядная тьма сейчас была ей и верным союзником, и злейшим врагом. В попытке выхватить среди однообразной темноты хотя бы отдельные силуэты и очертания предметов, Цукуё сильнее прищурила глаза. Прошло совсем немного времени, когда она всё-таки смогла разглядеть странный контур, вырисовавшийся прямо на полу. Выглядел он так, словно кто-то кинул у входной двери мешок картошки. Ошарашенная Цукки замерла, так и не сумев прийти к достойному выводу, с чем же ей предстоит иметь дело. Поудобнее перехватив вакидзаси, она приготовилась к внезапной атаке, когда неопознанное тело зашевелилось, издало протяжный стон, после чего цветасто выругалось.

Остолбеневшая девушка кое-как удержалась от того, чтобы не рухнуть на месте. Скрипя зубами, она едва не взвыла от досады и раздражения. Вмиг потеряв всякую надобность прятаться и осторожничать, Цукуё грузным шагом прошествовала до выключателя и щёлкнула его кнопкой. Озаривший коридор свет позволил детально полюбоваться на то, чего девушка была готова и вовек не видывать. Тщетно силясь унять судорожное желание воспользоваться своим оружием по прямому назначению, Цукки ограничилась чувственным пинком под дых, из-за чего распластавшееся у её ног тело скорчилось в болезненной судороге. Постаравшись игнорировать немощные вопли и хрюканья, которые лишь вызывали в ней острую тягу прекратить их отнюдь не гуманным путём, она сморщилась от ударившего в нос амбре жуткого перегара. Ощутив настойчивую потребность вдохнуть свежего воздуха, Цукуё развернулась, намереваясь поскорее оставить своего временного опекуна на попечение собственным заботам. Однако она и шагу не успела ступить, когда услышала характерные звуки накатывающихся рвотных позывов, прямо намекающих на готовность её обожаемого сенсея распрощаться с содержимым своего желудка. Едва только нарисовав в своём воображении многообещающую картину того, сколь живописно будут смотреться следы от подобных изысков на полу и стенах коридора, девушку пробрал озноб. Поспешив спасти себя от постоянных приступов тошноты каждый раз при входе в квартиру, Цукуё взвалила себе на плечи безвольно повисшую тяжеленую тушу и буквально поволокла мертвецки пьяного Гинпачи к ванной. Пыхтя под весом навалившегося на неё груза, девушка шипела:

— Терпи, онорэ*, иначе наружу вылезет не только твой ужин, но и все твои внутренности.

Очевидно, учитель проникся серьёзностью её намерений, а потому стоически держался, из последних сил прикрывая рот ладонью.

Когда они наконец-то достигли ванной, Гинпачи буквально рухнул на колени, хватаясь за сиденье фарфорового друга и порывисто изливая ему всё наболевшее. Цукуё отвернулась с каменным лицом, стараясь игнорировать душераздирающие звуки. Ей казалась, что эта пытка длилась целую вечность, прежде чем всё стихло. С опаской обернувшись назад, она увидела блуждающее на лице Сакаты выражение полной прострации и готовности вот-вот заснуть, с головой окунувшись в неизведанные глубины канализации. Взявшись за воротник куртки, девушка с силой потянула его назад. С безграничной тоской осознавая невозможность бросить сенсея прямо посреди ванной, где она совершенно точно не захочет видеть его ранним утром, Цукуё волоком потянула безжизненное тело в гостиную. Не слишком осторожничая, она как пришлось швырнула его на диван. Вернувшись в ванную, девушка с чувством глубокого отвращения убрала последствия разыгравшейся в ней драмы в исполнении единственного актёра. Последней каплей стали сотрясавшие стены раскаты храпа, громоподобно прозвучавшие из гостиной. Схватив первое попавшееся полотенце, Цукуё свернула его в плотный кляп и с каким-то извращённым удовольствием затолкала поглубже сенсею в глотку.

И откуда в ней только проснулось столько милосердия к этому человеку? И если это не оно, то что же вообще побудило её оставить его спать с тряпкой В горле, но не ВОКРУГ него? Цукки не знала ответа на это вопрос. Более того, она совершенно точно не хотела его знать. Единственное, что она железно решила, так это то, что завтра и ноги его не будет в этой квартире. И пропади всё пропадом, если она ещё хоть раз позволит себя так унизить.

Буравя взглядом часы, стрелки которых беспощадно клонились к четырём утра, она зло бросила на ночной столик всю боевую амуницию, прихваченную после нежданного пробуждения, и легла в кровать, с головой накрывшись одеялом. Стараясь успокоиться, она нормализовала дыхание и представила себе скорое будущее, в котором пинком выставляет Гинпачи вон. Мысль избавится от его присутствия, отвоевав своё право обходиться без радостей столь надёжной «защиты», была для неё столь приятна, что Цукки и не заметила, как раздумья плавно перетекли в умиротворённый сон.


*******************


Ровно в семь утра прозвенел будильник, возвестив о том, что пора собираться на занятия. Проклиная всё на свете, изливаясь особливо лестными комментариями по отношению к виновнику её ночных приключений, Цукуё кое-как продрала глаза и оторвала тяжёлую голову от подушки. Проявив стойкость характера и непреклонную силу воли, девушка вытащила ноги из-под тёплого и уютного покрова одеяла. Нашарив тапки и накинув поверх пижамы махровый халат, она, слегка пошатываясь, двинулась из комнаты в ванную. Проходя через гостиную, Цукки смерила до крайности враждебным взглядом развалившегося на диване Гинпачи. Он так и не изменил положения, в котором она его давеча оставила и, кажется, совершенно прекрасно себя чувствовал с кляпом во рту.

Не имея ни малейшего намерения подолгу разглядывать его гнусную рожу, Цукки зашла в ванную и захлопнула за собой дверь. Приняв душ и совершив стандартный утренний туалет, она прошла на кухню, выпив чашку зелёного чая и наскоро позавтракав. Затем девушка вернулась в комнату, сложила в сумку необходимые на день учебники, надела школьную форму и собрала волосы в привычную причёску. Направляясь к выходу из квартиры, она снова бросила взгляд на диван. Убедившись, что сенсей даже и не думал встречать утро нового дня, Цукуё с чистой совестью и полным равнодушием прошла мимо. Нет у неё никакого желания возиться с ним ещё и теперь, уж увольте.

Через пять минут она стояла на ближайшей к её дому станции метро, а ещё через две — тряслась в поезде. Выйдя из подземки, девушка быстрым шагом проследовала до ворот школы. Войдя в здание, сняв с себя плащ и сменив тёплые сапоги на школьные туфли, Цукуё бросила взгляд на часы. Те показывали 08:23.

Войдя в кабинет, девушка молча прошла к своей парте и села. Вскоре прозвенел звонок, а ещё минуты через три в класс ворвалась Кагура, больше напоминающая разъярённого они*, чем повинную в опоздании школьницу. С громким топотом добравшись до своей парты, она брякнула сумку на столешницу и, плюхнувшись на стул, повалила на неё голову, тут же провалившись в сон. При виде этого зрелища глаза Окиты полыхнули языки адского пламени. Засунув руки в карманы, он бесшумно подобрался девушке за спину, поднял левую ногу и опёрся подошвой ботинка о край стола. Помедлив какое-то мгновение, чтобы насладиться моментом, предшествующим воплощению его садистского замысла, он с силой толкнул парту. Та с грохотом повалилась вперёд, а следом за ней последовала и лишившаяся опоры девушка, поздоровавшись носом с полом. Заскрежетал вселяющий ужас хохот Сого, безумно выкатившего глаза и схватившегося одной рукой за живот, второй указывая на Кагуру. Однако радость его была недолгой: остервеневшая девушка развернулась к Оките, и, рыча от ярости, кинулась на него, впиваясь зубами в его кисть. Сого взвыл, тщетно пытаясь вырвать конечность из сомкнутых челюстей озверевшей девочки, прокусившей кожу до крови. Но куда там.

— Кагура, фу! — донёсся громкий возглас Отае. — Выплюни гадость, ещё подцепишь глистов. Кто знает, что он там этой рукой делал…

Кагура тут же в ужасе разжала зубы и ногой отпихнула от себя Окиту, из-за чего тот живописно полетел на пол. Отплёвываясь и ругаясь на манер заправского сапожника, девочка развернулась к Цукуё.

— Доброе утро, Цукки-чан!

— Доброе, — хмуро кивнула девушка в ответ.

— Эй, народ! — раздался обеспокоенный оклик Сарутоби. — Кто-нибудь знает, где Гинпачи-сенсей?

— А не всё ли равно? — флегматично протянул Хиджиката. — Небось, валяется в выгребной яме после очередной попойки. Или потеснил какого-нибудь бомжа на улице и дрыхнет под газетой.

— Ой, ещё одно слово, и в выгребной яме окажешься ты, коно-яро, — вряд ли Аяме была настроена шутить.

— А ведь и правда, что-то тут не так, — подал голос Шимпачи. — Гин-сан всегда приходит вовремя, даже если только для того, чтобы отоспаться прямо на уроке… А уже минут десять прошло…

— С ним что-то произошло! — истошно завопила Сарутоби, хватаясь за голову. — Я так и знала, что нельзя было прекращать слежку всего лишь после третьего заявления в полицию! Но теперь!.. — казалось, что девушка вот-вот разрыдается.

— Так вали его искать, — дружески посоветовал Тоширо, — может быть, нам повезёт, и ты сгинешь вслед за ним.

— Ребята, успокойтесь, — обратила на себя внимание староста класса Тама. — Никто никуда не пойдёт до конца урока. Мы должны следовать школьным правилам, чтобы не осквернять светлую память воспитавшего нас Гинпачи-сенсея.

— Тама-сан, не говорите так, словно он уже умер, — глухо попросил Шинпачи.

— Я схожу в учительскую, там должны всё выяснить.

—А если нет, то сбегай за газетой! — оживилась Отае. — Вдруг мы найдём его фамилию в некрологе?

Тама вернулась лишь к середине занятия, сообщив, что у Гинпачи-сенсея возникли серьёзные обстоятельства, которые его задержали (Цукуё аж перекосило от этих слов), а потому на урок химии поставили замену педагога. Вслед за этими словами в кабинет вошёл физрук в своём извечном синем спортивном костюме. Очевидно, он был единственным из преподавателей, кого смогли найти в форс-мажорных обстоятельствах. Иначе объяснить этот выбор было совершенно невозможно.

Хаттори Зензо был личностью своего рода уникальной. И дело заключалось отнюдь не в том, что он от природы был обделён дарованием объяснить не то что азы химии, но даже и то, что это за слово такое. И не в том, что не мог нормально справиться с не слишком мудрёным процессом физического воспитания учеников. О нет, его талант был зарыт много глубже, заставляя даже такого скептика, как Цукуё, моментально уверовать в то, что бывают преподаватели хуже Гинпачи-сенсея.

В школе уже давно вихрем сменилось не одно поколение учеников старших классов. Однако взбреди кому в голову спросить любого из них, чем помимо чтения JUMP-а занимался Хаттори Зензо, все они поголовно впали бы в замешательство или ступор. Никто и никогда не видел, чтобы он расставался с ним при ходьбе, еде или приступе геморроя. Поговаривали, что он с ним и мылся, и спал в обнимку. И это никого не удивляло. Журнал заменял ему всё: и работу, и отдых, и печаль, и радость, и друзей, и врагов. Единственный, с кем он вёл беседы длиннее, чем в пару предложений, был Гинпачи. Однако и к нему он относился с пренебрежительной снисходительностью, не считая и близко равным себе по степени любви к бессменному чтиву. За что и заслужил самую искреннюю и преданную ненависть от Аяме.

Погружённый в своё извечное занятие, Зензо полностью прослушал бесполезные объяснения Тамы относительного того, на чём они остановились по программе, после чего вяло посоветовал детишкам заняться своими делами. Его предложение устроило всех, исключая Сарутоби.

— Запихни свои советы себе в геморройный зад! — тут же взвилась девушка. — Я подчиняюсь только Гин-сану, а не тебе, кусотарэ*!

— Это снова ты, Са-чан? — не отрывая головы от страниц JUMP-а, вяло посетовал Хаттори. — Давай представим, что он попросил меня передать его приказы тебе. Надень намордник, посади себя на цепь и завяжись морским узлом. Но перед этим сгоняй за свечами «Боррагинол М»*… — вонзившийся ему в голову сюрикен прервал его примирительное предложение.

— М я только для Гин-сана, — зло выплюнула Аяме, — а для тебя — S.

Оставшееся до звонка время Зензо провёл в отключке, после чего ему помогла оклематься сердобольная Тама.

Вторым уроком шла математика. Её вела молодая выпускница Токийского университета Икумацу-сенсей. Несмотря на, казалось бы, явное отсутствие опыта, долженствующее понизить уровень её преподавания в сравнении со своими зрелыми коллегами, она была едва ли ни единственным педагогом, чьи объяснения не вылетали в трубу. Хотя и тут находилась своя ложка дёгтя, умудряющаяся раз за разом срывать занятия. И имя ей было Кацура Котаро.

Когда начался новый урок, девушка отметила всех присутствующих в журнале, а затем попросила дежурного по классу раздать проверенные бланки с контрольной работой, которую они писали на прошлом занятии. После того, как все получили возможность ознакомиться с её результатами, она предложила задать вопросы, связанные с оценками. Само собой, первым среди всех и вся руку вытянул Кацура. Икумацу тихонько вздохнула, обращая глаза к потолку, а затем вежливо поинтересовалась:

— Что-то не так, Котаро-кун?

— Сенсей, — Кацура решительно поднялся с места, глядя девушке прямо в глаза. — Разрешите узнать, почему вы поставили мне «0»?

— Очевидно, по той причине, что я не нашла в твоей работе ничего, что бы могла оценить. В твоей тетради нет ни одного решения математических задач.

— Но, сенсей, ведь здесь есть решение куда более важной задачи, чем те, что мы проходим на наших занятиях! Решение математических задач совершенно бесполезны в реальном мире, в то время как я предложил вам ответ к задаче под названием «жизнь», и ответ этот, — он гордо выждал торжественную паузу, после чего громогласно закончил, — любовь!

На задних партах кто-то сдавленно хрюкнул, после чего послышался дикий хохот. Однако Икумацу осталась всё так же предельно сдержана, продолжив в том же терпеливом тоне:

— Это очень поэтично, Котаро-кун, но я бы предпочла, чтобы вместо красивых речей ты обращал больше внимания на, по твоему выражению, «бесполезные в реальном мире» математические задачи. Поверь, они покажутся тебе далеко не столь оторванными от действительности, когда ты столкнёшься с ними при поступлении в университет.

— Но, сенсей, я просто не могу понять, — не унимался Кацура, — неужели вы совершенно ничего не поняли?.. Ведь эти стихи, что я написал вам… Я вложил в них всю свою душу. Они посвящены вам и только вам. Вы только вслушайтесь! — и он, откашлявшись, с чувством продекламировал следующее:

«О, вот она!», — судьба мне в ухо выла,
В тот сей момент, когда увидел я тебя,
Любовь в грудь кол осиновый забила,
И сердце впредь не может не любя!

Я вспоминаю вечерами и не только,
То, что забыть никак не мог,
Ведь отражение души твоей,
Меня буквально сбило с ног…

Пусть возраст твой юнцов пугает многих,
Знай! Я лишён пристрастий строгих.
А женский опыт — он весьма не бесполезен,
В делах и тех, и этих будет он уместен.

Однажды образ твой явился мне в виденье,
Когда в метро уснул я на сиденье.
Прозрачный шёлк тебе был очень впору,
Клянусь, любой нурэта манге* ты дала бы фору!..

Поверь! Другой такой на свете белом,
Да и вообще, пожалуй, в мире целом
Не найти. И пусть текут года и воды,
На веки вечные ты будешь мне дороже миски собы*!

Его голос звенел от преисполнявших его чувств, когда он дочитал последнюю строфу своего поэтического шедевра. Сидевшая рядом Элизабет зааплодировала, а растроганный Кондо трубно высморкался в носовой платок, пытаясь унять текущие из глаз слёзы. Между тем смех на задних партах перерос в истерику, перемежаясь предсмертными хрипами и судорогами от нехватки кислорода.

— Я сам сочинил его! — полный ощущения произведённого триумфа, Кацура с горящими глазами следил за реакцией Икумацу. — Оно написано для вас!

— Я ни минуты в этом не сомневаюсь, — воистину, она была человеком совершенно необыкновенной выдержки. Её голос не дрогнул и лишь слегка позеленевшее лицо могло свидетельствовать о том, насколько сильно ей хотелось быть как можно менее причастной к созданию подобной нетленки.

— Так вы пересмотрите своё отношение? — с горящими глазами, полными надежды, спросил Кацура.

— Нет, — отрезала сенсей. — Котаро-кун, пойми, если бы я была учителем литературы, я бы, несомненно, оценила твои творческие порывы. Однако я всего лишь скромный учитель математики, преподающий бесполезный по жизни предмет. Прости, но до тех пор, пока ты не переведёшь свои изыскания в более понятный такому недалёкому человеку, как я, язык формул и цифр, я никогда не смогу оценить твоего высокого полёта мысли, — тут она устало вздохнула, отведя глаза в сторону. — А теперь, пожалуй, начнём-таки урок. Если у кого-то есть вопросы по контрольной, подходите ко мне по окончанию этого занятия…

После того, как точно громом поражённый Кацура сел на место, урок прошёл довольно спокойно…


*******************


Гинпачи шаткой походкой ввалился в кабинет ровно за минуту до начала третьего занятия. Не отнимая руки с холодным компрессом ото лба, он мученически скривился от раздирающего барабанные перепонки звонка, звуки которого впивались в воспалённый мозг словно раскалённые иглы. Уронив собственное бренное тело за учительский стол, он сделал над собой видимое усилие, чтобы расплывающиеся черты иероглифов в журнале приняли целостный вид. Адекватно оценив свои силы и придя к заключению, что чтение вслух выше его нынешних возможностей, он хрипло подозвал к себе старосту и велел ей отметить всех присутствующих и отсутствующих. После того, как Тама закончила с этим нехитрым делом, он не глядя криво расписался, сухо откашлялся и объявил:

— Так, ребятня. Плачу 300 йен любому, кто проведёт урок за меня.

В повисшей в классе тишине послышалось шуршание бумажной коробки, из которой с любопытством высунулся мадао. Он, очевидно, уже был готов откликнуться на столь щедрое предложение, однако сюрикен, просвистевший в миллиметре от его лица, заставил мужчину ретироваться обратно в своё убежище. Довольная Аяме подняла руку и подала голос:

— Сенсей, я готова преподать урок за вас, если потом вы преподадите урок мне, — тут она глупо захихикала, краснея и пуская слюни.

— Сарутоби-сан, прекрати во всеуслышание торговать собой, — возмущённо вмешалась Отае. — Каждый раз, стоит тебе только открыть рот, ты позоришь наш класс. Ведь ты же не на панели, веди себя скромнее! К слову, я за свой урок прошу всего ничего: 200 коробочек «Барген Даш» — и мы в расчёте!

— Протестую! — вскочила с места Кьюбей. — Отае-чан, я не допущу, чтобы ты так опрометчиво поступала! Урок вместо тебя проведу я, но за 300 коробочек «Барген Даш»!

— Ха, хорошая попытка Кьюбей-кун, — насмешливо покачал головой Кондо, — однако ты всё ещё недостаточно хорошо понимаешь женское сердце. Я проведу урок за 500 коробочек «Барген Даш» и 100 бутылок Дон Перигон!

— Кому сдались ваши детские шалости? — фыркнул Тоширо. — Я берусь за занятие, если мне предоставят десяток банок коллекционных сортов майонеза за 1898 год…

— Этот майонез уже лет сто как сгнил, точно так же, как и твой мозг, Хиджиката-ахо*, — прервала его Кагура. — Всем будет лучше, если за дело возьмусь я за скромную тысячу пачек суконбу-ару.

— Вас заботит хоть что-нибудь, кроме еды?! — казалось, что Шинпачи вот-вот взорвётся от возмущения. — Сейчас перед нами стоит необходимость думать о куда более важных вещах! Скоро выходит новый сингл Оцу-чан, а также проводится приуроченный к его продажам концерт! Я сделаю всё за диск с автографом и билет в VIP-ложе с пропуском за кулисы!

— А я хочу Dendy*! Я слышал, эта штука будет даже покруче Sega Mega Drive*!

На мгновение все взгляды одноклассников вперились в Кацуру.

— Кацура-сан, в каком веке ты живёшь? И вообще, ты хоть представляешь, о чём разговор? — вежливо поинтересовался Шинпачи.

— Мы всем классом пишем письмо Санта Клаусу?

— Ну что ж, повеселились и будет, — из-за парты поднялся Окита и ленивой походкой подошёл к учительскому столу. — Во-первых, мне нужна катана, чтобы прирезать Хиджикату-коно-яро. Чем хуже и тупее её лезвие, тем лучше: будет грустно, если он умрёт быстрой и безболезненной смертью… Во-вторых, нужен ошейник и поводок для китаёзы… и намордник, пожалуй, тоже. Официальные регалии власти утомляют, а потому обойдёмся без трона, короны и мантии…

— 300 йен. Я проведу урок за 300 йен.

Гинпачи, отключившегося сразу же после начала торгов за учительское место, словно окатили ледяной водой. Благополучно практикуя сон с открытыми глазами, Саката был внутренне спокоен за 3-Z, радостно заглотивший наживку и теперь готовый спорить хоть до пришествия судного дня. Ему всего-то и оставалось, что дождаться момента, когда бы урок подошёл к концу, чтобы слегка пожурить детишек и спокойно свалить. Так нет, нашёлся какой-то чёртов альтруист на его голову…

Решив, что предложение поступило от Тамы, которая единственная была столь бесхитростна и ответственна, чтобы принять его ставку, он вопросительно уставился на девушку. Однако она повернула голову вправо, не обращая никакого внимания на своего преподавателя, с выражением явного удивления на лице. К слову, весь класс сейчас смотрел ровно в ту же сторону, и когда Гинпачи сам проследил за тем, к кому был прикован весь интерес, то наткнулся на ощетинившуюся, точно ёж, блондинку, хмуро сверлящую его взглядом фиалковых глаз.

— Вы оглохли, сенсей?

— Кх-кгх-кхм… — проскрежетал Гинпачи, прочищая горло. — До недавнего времени я бы сказал, что мой слух идеален и может уловить даже пробивающийся сквозь громоподобный топот скопища тараканов, марширующих в мозгах Сарутоби, тихий свист блуждающих ветров, мерно циркулирующих в пустой черепушке Зуры. Однако сегодня мне как-то нездоровится, что, кажется, отразилось и на ушах… Мне показалось, или кто-то только что согласился провести урок за 300 йен?..

— Первое разумное предложение, которое я слышу от вас за всё время нашего знакомства, — хмыкнула Цукуё. — И коль речь идёт о таких невероятных суммах, я предпочту, чтобы вы перевели мне полную предоплату на карточку во избежание любого обмана с вашей стороны, — тут девушка поднялась из-за парты и, обойдя всё ещё стоящего в проходе Сого, подошла к столу Гинпачи. — Сенсей, я не хочу сообщать во всеуслышание реквизиты своего банковского счёта, а потому сделайте милость, выйдете со мной в коридор.

Не дожидаясь ответа, Цукуё железной хваткой вцепилась в руку Гинпачи и силой поволокла за собой. Истощённый бурными возлияниями прошлого вечера и их не менее бурными последствиями, Саката едва ли мог сопротивляться подобному натиску, а потому ему только и оставалось, что стараться успевать переставлять нетвёрдо ступающие по земле ноги.

Как только парочка покинула пределы класса, Цукуё разжала захват и, сложив руки на груди, развернулась к учителю. Тот, стараясь сохранить равновесие, привалился спиной к двери, и, скорчив кислую мину, вздохнул так тяжело, словно ему на плечи только что свалились все тяготы бренного мира.

— Ладно-ладно, я понял, зачем ты устроила весь этот спектакль… Давай обсудим всё как взрослые люди и покончим с этим раз и навсегда.

— Надо же, — девушка скептически вскинула бровь, наблюдая за трагической гримасой, которую состроил педагог, — даже не верится, что вы предлагаете мне сразу перейти к сути дела, даже не выкинув какого-нибудь идиотского трюка. Что ж, тогда я начну…

— Тпррр, сбавь обороты. Пока ты не успела наломать дров, скажу я: забудь. Ничего не выйдет.

— Что? Что вы имеете в виду? — Цукуё настороженно и вместе с тем недоумённо уставилась на Гинпачи.

Вздохнув ещё театральнее, чем прежде, он продолжил:

— Ты, я. Я, ты. Нам не суждено быть вместе.

— Что? — гаркнула Цукки, выпавшая в осадок от такого ответа.

— Эх, наивное и неопытное дитя, не способное сопротивляться соблазну, — Гинпачи с сожалением покачал головой. — Хотя кто мог бы тебя винить, когда на твоём пути становится лучший из мужчин. Так несмышлёная овечка без памяти влюбляется в гордого льва…

Цукуё молча вытаращила глаза на вещавшего сенсея. Ей казалось, что её только что с силой ударили коленом под дых, предварительно вывалив на голову ушат помоев. Теперь же её продолжали осыпать нечистотами, в то время как она не могла прийти в себя от шока и унижения.

— Пойми, хищник и его жертва не пара. Жизнь не похожа на глупые романтические книжки для трепетных барышень, которые верят во всякую романтическую чепуху. Вон, взгляни на Аяме, она прямой пример того, до чего может дойти отчаянная поклонница горячих мужчин с холодным сердцем. Я знаю, ты уже не раз фантазировала, как сильные руки Гин-сана помнут твои не по годам развитые женские прелести, поиграв с ними и ублажив самые потаённые уголки твоей… эээ… души. Но я вынужден тебя разочаровать: этого не случится. Гинпачи-сенсей не устраивает пафу-пафу с малолетними школьницами, даже если они отягощены весомыми аргументами пятого размера…

В горло Гинпачи стальными тисками впились пальцы Цукуё.

— Сенсей, что вы несёте? — вкрадчивое звучание её голоса шло вразрез с его предсмертными хрипами. — С чего вы вообще взяли, что я в вас влюблена? Позвольте уверить вас, ничего подобного я не испытываю. Или вам кажется, что я недостаточно ясно выражаю свою позицию? — на её мертвенно бледном лице полыхнули разверзнувшимися огненными безднами ада противоестественно широко раскрытые глаза, пристально наблюдавшие за конвульсиями Сакаты.

Собрав жалкий остаток стремительно покидавших тело сил, Гинпачи отчаянно замахал руками. Во взгляде Цукуё мелькнули досада и разочарование, однако, немного помедлив, она всё же разжала пальцы. Сенсей, тут же рухнувший на пол, поспешил отползти как можно дальше от девушки даже прежде, чем принялся втягивать воздух с сипом пылесоса, работающего на предельной мощности. Ему потребовалось несколько минут, чтобы заново открыть в себе способность дышать, и только после этого он смог прокряхтеть охрипшим голосом:

— Кто бы знал, что ты настолько не умеешь переносить отказы…

— ЧТО?! — Цукки пулей материализовалась рядом, схватив Сакату за отвороты халата и тряхнув со всей силы. — Вы что, совсем больной?! Да я вас на дух не переношу с первого дня в этой ненормальной школе! А после вчерашнего дня, когда вы переступили порог моего дома, я и вовсе мечтаю о вашей мучительной смерти!

— Ну, тебе почти удалось воплотить свою мечту в жизнь, — Гинпачи, сильно опасавшийся столь близкого нахождения ладоней девушки от своей шеи, положил напряжённые руки на её запястья. — Слушай, я понимаю, ты хочешь скрыть за раздражением свою обиду. Но ты не должна на меня так злиться лишь из-за того, что я не могу ответить тебе взаимностью…

— К чёрту эту вашу взаимность! Вам что, нравится рыть себе могилу?!

— Ой, я просто пытаюсь вразумить тебя и удержать от новой попытки свести счёты с жизнью! Я понял, что у тебя крайне неустойчивая психика, ещё когда ты пыталась сигануть с крыши. Ну и, конечно, при таком раскладе ты не могла вменяемо отреагировать на невинную шутку с леденцом, в результате чего стала заложницей собственных иллюзий. А уж они-то и сподвигли тебя выпроводить из дома своего отца, предварительно разведя его нанять меня в качестве няньки… Не мудрено, что после всех твоих усилий ты так бесишься, что план раскрыт… Ай!

Цукуё с треском всучила Сакате увесистый подзатыльник.

— Не было у меня никакого планы, ошибка вы природы этакая! Да и сама мысль совершения суицида выглядит гуманнее и милостивее, чем влачение бремени влюблённости в вас! Оставьте свои бредни и поймите наконец, что я вытащила вас в коридор с единственной целью — избавиться от вашего так называемого опекунства!

— То есть? — потирая ушибленный затылок, Гинпачи настороженно покосился на возмущённую девушку.

— Всё просто: лишите меня радости совместного проживания с вами в одной квартире. В свою очередь я обещаю, что отец ничего не узнает об этом изменении в вашем договоре и выплатит остаток обещанной суммы, как и положено. Согласитесь, вам ведь тоже не нужен лишний геморрой. Гораздо приятнее будет получить расчёт за то, что вы валяетесь на кушетке дома с JUMP-ом в руках, нежели за чтение гнилых нравоучений подростку с «крайне неустойчивой психикой». Ну, что скажете?

Некоторое время Гинпачи внимательно изучал решительное выражение лица Цукуё, ожидающей его ответа. Затем он довольно хмыкнул и, поправив очки, произнёс:

— Что ж, твоё предложение весьма заманчиво, и отказываться от него было бы чистым безумием, — в глаза Цукки заиграли торжество и искренняя радость, когда вдруг Саката продолжил, — однако именно так я и должен поступить.

— Как? — вырвалось у огорошенной девушки. — Но почему?

— Видишь ли, когда дело идёт о слове, данном одним настоящим мужчиной другому настоящему мужчине, нарушить его — всё равно, что лишиться права быть человеком, — откинув голову, Гинпачи со спокойной улыбкой смотрел на удивлённую ученицу. — Особенно тогда, когда соглашение обязует ценой своей жизни защищать юную девушку.

Поражённая Цукуё широко распахнула глаза, глядя на Сакату точно заворожённая.

— Сенсей… Вы… — неуверенно начала она спустя пару минут молчания. — А вы… оплатили арендную плату за свою квартиру в этом месяце?

В воздухе снова воцарилась тишина. Вот только вместо величественной паузы, ещё мгновение назад приносившей видимое удовольствие Гинпачи, получилась немая сцена, во время которой с его лица успело сползти выражение исполненного благородства и значимости, сменившись идиотской гримасой с выпученными глазами и натянутой улыбкой.

— Эмм, не понял вопроса… — фальши в его голосе было ни меньше, чем и во всём внешнем виде.

— Зато я поняла ответ, — холодно отрезала Цукуё, мрачнее с каждой секундой. — Стало быть, жить вам негде… А аванс, который вы получили вчера? Что, просадили за один вечер в пачинко?

— А-а, Цукуё…-сан, знаешь… кхм… точнее, знаете, я могу всё объяснить… — в миг покрывшийся испариной Саката выставил вперёд вытянутые руки на случай, если бы девушка вновь решила посягнуть на его жизнь.

— Да что тут объяснять, — Цукки горестно вздохнула, прикрыв лицо ладонью, тем самым побудив Гинпачи мысленно вздохнуть с облегчением, — вам просто негде и не на что жить, вот вы и несёте околесицу про настоящих мужчин и защиту девушек…

— Так ты, стало быть, не будешь возражать, если я перекантуюсь у тебя до следующей зарплаты? — воспользовавшись тем, что агрессию Цукуё сменило уныние, Саката поспешил взять быка за рога.

— Не буду возражать? Шутите? — девушка совершенно скисла, изнеможённо прикрывая глаза. — Вот только какая разница, когда у вас есть ключи от моей квартиры?

— О, а ведь и точно! — просиял Гинпачи, ударив кулаком по ладони. — Ну вот и порешили! А теперь живо в класс вести обещанный мне урок! Бесплатно, разумеется, раз уж мы оба понимаем, что я на мели… Хм, а я, пожалуй, отправлюсь в новый дом, изучу холодильник на предмет вредной для растущего организма еды… Нельзя допустить, чтобы неправильное питание мешало развитию и без того шаткого здоровья нынешней молодёжи… А ты, Цукки, после уроков сгоняй в магазин, купи побольше пачек клубничного молока и свежий выпуск JUMP-а, — с этими словами Саката развернулся и бодрой походкой прошагал до лестницы, откуда, насвистывая незамысловатый мотивчик, спустился к первому этажу.

Цукуё же так и осталась стоять посреди коридора, всерьёз обдумывая вариант, а не съехать ли с квартиры ей самой.



Вакидзаси — короткий традиционный японский меч длиной от 30 до 61 см.

Онорэ — оскорбительное обращение (чаще всего к мужчине). В русском языке можно трактовать как «гад», «ублюдок».

Они — название демонов в японской мифологии.

Кусотарэ — «идиот», «дебил», в буквальном значении «голова из дерьма».

«Боррагинол М» — японский лекарственный препарат от геморроя.

Соба — национальное японское блюдо из гречневой или яичной лапши.

Нурэта манга — дословно «мокрая манга», на деле — обобщённое название для манги с ярко-выраженным эротическим содержанием, под которое попадают (пусть меня, если что, поправят знающие люди) творения начиная от эччи и заканчивая самым жёстким хентаем.

Ахо — «придурок», «недоумок».

Dendy — японская игровая приставка, выпущенная в 1992 году, с картриджами в качестве носителей и незабываемой 8-битной графикой. Детство-детство))

Sega Mega Drive — игровая приставка, выпущенная в Японии в далёком 1988 году.

---

[:Азиль:]

Автор: Азиль.
Название: Когда цветёт сакура.
Фэндом: Gintama
Рейтинг: PG-17
Жанр: романтика
Размер: драббл
Дисклаймер: отрекаюсь
Размещение: Только с моего согласия.
От автора: AU, ООС, гендер-бендерная арка. Смысла нет, одна сплошная сублимация х)

Гинко не может понять, как так вышло, что вчера она поддалась на уговоры своего однокурсника, когда тот написал ей в фэйсбуке, но обещание есть обещание.
В пять она подходит ко входу в кинотеатр, со слабой надеждой на то, что его там не окажется, и она с чистой совестью сможет уйти. Цукуо ей не нравится - она считает его заносчивым столичным хлыщом.
Увы - Цукуо уже стоит там и ждёт её, самодовольный и высокомерный, как и всегда.

Они покупают билеты и идут ко входу в кинозал.
- Хочешь что-нибудь? Поп-корн, колы, чая?
"Твой покровительственный тон меня раздражает", хочет сказать Гинко, но вместо этого выдавливает из себя короткое "нет", и опускает глаза.

Только они входят в зал, как свет гаснет. Цукуо берёт её за руку, хочет помочь подняться по ступеням во внезапно наступившей темноте. Гинко его неожиданная забота смущает. Они садятся в кресла: сначала крутят анонсы. Цукуо всё ещё держит её за руку, и Гинко ощущает, как ладонь становится неприятно влажной - но ей не хватает решимости отнять руку. Цукуо шутит, его голос равнодушен - но чтобы Гинко его слышала, он склоняется к ней ближе - и она чувствует запах его туалетной воды.
Запах ей нравится.

Наконец-то начинается фильм, он довольно динамичный и захватывающий, уже через несколько минут Гинко забывает обо всём. Правда, в какой-то момент она замечает, что Цукуо наконец-то отпустил её вспотевшую ладошку, облегчённо выдыхает, и откидывается на спинку кресла - это и становится её роковой ошибкой. Цукуо легко откидывает подлокотник, разделявший их, и его рука беспрепятственно обвивает её плечи.
Гинко замирает, словно испуганный кролик. Ей кажется, что её сердце сначала словно взмывает вверх, а затем ухает куда-то вниз; все приключения на большом экране резко становятся неинтересными, и она больше не может ухватить смысл происходящего. Цукуо по-прежнему отпускает какие-то едкие и, должно быть, смешные замечания, вот только прикосновение его руки обжигает её кожу огнём. Ей почти физически больно.

- ...как ты думаешь, Гинко?
Ни началы фразы, ни сути её Гинко не ухватила - она сейчас занята гораздо более важным делом: следит за тем, что бы не выдать своих эмоций; поэтому она просто пожимает плечами и косится на Цукуо, не заметил ли он то, что она так усердно пытается скрыть.
Только Цукуо, похоже, уже полностью поглощён фильмом. Отчего-то, то, что он так увлечённо смотрит на экран, приносит ей неясное разочарование.

А на экране тем временем происходит кульминация интриги, вдруг по ушам бьёт усиленный долби-системой звук пистолетного выстрела, и увлёкшийся Цукуо вздрагивает и рывком привлекает её к себе. А Гинко вдруг понимает, что сейчас больше всего на свете хочет, чтобы Цукуо её не отпускал. Чтобы его рука вот прямо сейчас забралась ей под джемпер, чтобы...
И тут Цукуо осознаёт, что держит в объятиях девушку, которой может не понравиться происходящее. Он отпускает Гинко и смотрит испуганно:
- Прости!.. Ты не подумай, я не хотел!..
- Да нет, я ничего не думаю. - Гинко качает головой и понимает, что если бы Цукуо сделал то, о чём она только что думала, то ей бы ничего не оставалось, как только влепить ему пощёчину и уйти. Но вместо этого он извиняется; он потерял всё своё самодовольство; он напуган. Она улыбается, и говорит:
- Всё хорошо, Цукуо-сан.
И обвивает его предплечье обеими руками, как будто ненароком прижавшись грудью.
Цукуо смущён.
Гинко довольна.
Можно смотреть фильм дальше.

***

Как всегда, этим вечером он провожает её домой. Он провожает её так уже несколько месяцев, и сегодняшний вечер от предыдущих не отличается ничем. Вернее не отличался - до определённого момента. Они идут по улице, болтают и смеются, но в какую-то секунду оказываются слишком близко. И Цукуо не может больше сдерживаться - он склоняет свою гордую голову и целует её. Губы у него тёплые и сухие, немного обветренные. Гинко отвечает на поцелуй, закрывает глаза, и через секунду с ужасом ощущает, что голова её идёт кругом, а ноги не выдержали такого количества эмоций, и перестали подчиняться хозяйке, и она вот-вот то ли упадёт в обморок, то ли просто растянется на афальте - то-то будет конфуз. Она цепляется за сильные плечи Цукуо, и тот успевает её поймать, прижимает к себе, и Гинко облегчённо выдыхает.
- Ты чего? - с ноткой тревоги спрашивает Цукуо.
- Всё нормально... Просто ты кружишь мне голову. - улыбается Гинко и изгибается в его объятиях как можно соблазнительнее. Бедром она ощущает что-то твердое, и Цукуо понимает, что она это ощущает, и краснеет, а Гинко смеётся.
- Ну хватит, люди смотрят. - бормочет Цукуо и отпускает Гинко.
Та озорно улыбается.
Цукуо засовывает в карманы кулаки и ворчит:
- По твоей милости мне теперь жутко неудобно идти.
Гинко больше не может сдерживаться и хохочет в голос. Она делает это так заразительно, что Цукуо присоединяется к ней.

Через пару кварталов - её дом; точнее, дом, где она снимает комнату. Старая хибара, только такая и по карману студентке из сельского захолустья. Цукуо и Гинко поднимаются по скрипучей лесенке, доходят до её дверей.
- Будем прощаться? - шепчет Цукуо и снова находит губами её губы. В голосе его - затаённая надежда. Он покрывает поцелуями её шею, с силой прижимает её своим телом к стене, больше не скрывая своих желаний, и Гинко дрожит в его руках.
- Ни за что. - отвечает она ему еле слышно, открывает дверь и втягивает его за собой в беспросветную тьму.

@темы: фанфик

---

Фанфик

[akhCaynaM]

Пока никто не видит, решила быстренько выложить новый фанфик. Должно быть, те, кто уже некогда читал моё предыдущее творенье, могут представить, что их ждёт на этот раз. От себя хочу добавить, что постаралась учесть ошибки прошлого и, соответственно, снизить градус ООС-ности и пафоса... Искренне надеюсь, что вышло лучше, чем в раньше *____*

Что ж, по сему начнём, пожалуй...

Название: Влечение.
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Бета: Цумари
Дисклаймер: Я не я и лошадь не моя. И вообще, Сарачи-сенсей – наше всё!!!
Предупреждения: искренне стараюсь писать всё по канону, и всё же как огня боюсь ООС-ности... Тебе судить, дорогой читатель, пронесло или нет ^.^"
Рейтинг: NC-17 PG-13
Пейринг: Гинтоки/Цукуё, фоном Кагура/Сого, а возможно и ещё кто-нибудь.
Жанр: Романтика, юмор, драма.
Статус: в процессе написания (пока что 2 главы).
Размер: макси.
Размещение: исключительно с согласия автора и с этой шапкой.
Описание: AU. Школьные годы чудесные... И, разумеется, горячо любимый 3-Z. А ещё Цукки в роли новенькой-ученицы-с-тёмным-прошлым и Гинпачи-сенсей в очках и с дымящимся леденцом во рту. Описание сюжета в данном случае бессмысленны, так что просто читайте =^____^=
От автора: Кааааак же давно хотелось написать что-то по AU школа Гинтамы. Она прекрасна, хоть и уделили ей вскладчину минут 10 экранного времени. Но, как это со мной частенько бывает, не было стоящих мыслей. Толчком к написанию фанфика послужил чудеснейший додзинси страниц на 5. Собственно говоря, автор вновь рискнул приплести рисованную историю к собственному повествованию, результат чего вышла последняя сцена 1 главы. Надеюсь, никого такая наглость со стороны автора сильно не покоробит... =__=
Ах, да, ещё кое-что. Фанфик планируется долгоиграющий, а отношения между персонажами будут развиваться плавно и медленно, так что рейтинг NC-17 – это ещё очень и очень нескоро) А сейчас можно с совершенно спокойной совестью читать PG-13 и радоваться жизни)) Приятного чтения!

Глава 1

Цукуё отвлечённо изучала носки своих ботинок, стоя перед дверями в класс. Будь её воля, она бы обошлась без этих набивших оскомину условностей. Извечная обязанность произносить речь перед будущими одноклассниками ей изрядно надоела. Что толку представляться людям, с которыми её будет связывать не более чем пара месяцев совместного обучения? Тем, кто забудет о ней уже к началу нового семестра и кого никогда не вспомнит она сама? Цукки тихонько вздохнула. Эта навязчивая формальность с каждым разом утомляла её всё больше. Может, ей следует сделать видеозапись со своим представлением и показывать её всякий раз при переводе из одной школы в другую?

– Итак, класс, сегодня у нас радостное событие, – абсолютно отсутствующая интонация в голосе учителя самым наглым образом свидетельствовала о том, насколько ему сия радость безразлична. – Сегодня к вам, лоботрясы и увальни, лодыри и бездельники, присоединится ещё один точно такой же неуч, разнообразия ради, в юбке, – Цукуё поморщилась, хотя особого значения его словам и не придала. Она привыкла ко всякому обращению от взрослых, в том числе и откровенно хамскому, посему вся эта история была для неё отнюдь не нова. – Так что прошу любить и жаловать, э-э-э…

– Тобита Цукуё, – не дожидаясь, пока учитель соизволит-таки вспомнить, как её зовут, Цукки сама открыла дверь и, заставив слегка озадаченного педагога отойти в сторону, подошла к доске, взяла мел, молча написав на доске своё имя.

Затем она развернулась лицом к ученикам и чётко произнесла:

– Здравствуйте. За год это уже третья школа, в которую я перевожусь и, очевидно, далеко не последняя. Работа моего отца подразумевает постоянные переезды из одного города в другой, поэтому шансы, что я останусь в Токио хотя бы до весенних каникул, близки к нулю. В связи с этим я хочу поставить точку в своей приветственной речи. Поверьте, я совсем не заинтересована в том, чтобы заводить здесь новые знакомства, так что дальнейшие разглагольствования считаю пустой тратой времени. На этом у меня всё, – девушка слегка поклонилась в знак окончания своей речи.

В классе повисла тишина. Взгляды учеников были прикованы к ней, некоторые из них выражали удивление, другие – недоумение, кто-то поглядывал на неё с усмешкой, а пара человек и вовсе улыбались ей от уха до уха. В любом случае, Цукуё быстро надоело быть в центре всеобщего внимания. Она повернула голову к учителю, который с отрешённым видом глядел на неё и, кажется, даже не заметил, что девушка уже закончила говорить. Цукуё вскинула бровь и не без нажима спросила:

– Сенсей, куда я могу сесть?

Мужчина вздрогнул, словно его только что разбудили, вгляделся в её лицо с каким-то преувеличенным недоумением, а затем быстро пробежался взглядом по классу в поисках свободного места.

– Хмм, садись-ка вон за той рыжей очкастой коротышкой, – он кивнул в сторону девочки, занимающей место у самого окна, носившей странные очки со спиралями, нарисованными прямо на линзах. – Она у нас как раз точно с луны свалилась, так что вы, очевидно, скоро найдёте общий язык.

– А сами-то вы откуда свалились, сенсей? – буркнула Цукки себе под нос, вовсе не ожидая, что её услышат. Однако когда в его взгляде на миг мелькнуло любопытство, она даже усомнилась в этом. Впрочем, ей это и вовсе могло показаться: не зная человека, легко спутать блеск глаз с блеском очков, так что особенного внимания девушка обращать не стала.

Стоило ей сесть за парту, как рыжая девочка резво повернулась к ней. Кажется, она была жутко довольно новому соседству. Её глаза были полностью скрыты за толстыми стёклами, однако лицо выражало живой интерес:

– Привет, я Кагура. Очень приятно с тобой познакомиться, Цукки-чан! Надеюсь, мы с тобой скоро подружимся! – она широко улыбнулась и активно принялась трясти Цукуё руку в знак самых искренних и добрых намерений.

– Цукки-чан? – брови девушки поползли вверх. Она с сомнением глянула на свою сверхэнергичную соседку, уже было собираясь высказать всё, что думает о таких посягательствах на своё имя, однако её опередили.

– Эй, новенькая, советую тебе всячески избегать общения с этой мелкой, – Цукуё повернула голову направо, увидев по соседству с собой парня со светло-каштановыми волосами, с издевательской ухмылкой глядящего на Кагуру. – Её мозг полностью усох от вечного поедания сушёных водорослей, так что по уровню мышления она напоминает одноклеточный организм. Будешь проводить с ней время и вскоре заметишь, как она присасывается к тебе, паразитируя на твой жизни.

– Ой-ой, кто это там тявкнул? – звонкий девичий голос резко сменился гнусавым говором, который больше всего подошёл бы какому-нибудь гопнику с района. – Уж ни шавка ли гориллы и майонезника тут заскулила? Давно не получал по шее, чёртов садюга?

Ухмылка на лице парня расплылась шире, а глаза странного каре-красного цвета недобро блеснули.

– Учти, китаёза, на бешеную дворняжку здесь больше всего походишь именно ты. Вот только лаешь не на ровню. В драке я сдерживать себя не буду, даже если передо мной сопливые детишки. Что же до того, что со слабыми девчонками надо быть помягче… – парень скривился и насмешливо пробежал взглядом по Кагуре, остановившись взглядом на её груди, – я до сих пор не вижу ни единой причины считать, что передо мной сидит девушка.

– Что ты сказал?! – в ярости завопила Кагура, вскакивая с места и вот-вот готовясь накинуться на обидчика. По тому, как быстро её новая знакомая завелась от этого комментария, Цукуё сделала вывод, что удар пришёлся по самому больному месту, и даже мысленно ей посочувствовала.

– Врежь ему, Кагура-чан! – оживилась какая-то девушка с каштановыми волосами, собранными в высокий хвост. – Покажи ему силу своей цветущей юности, втопчи в землю всё его самолюбие и гордость!

– О-отае-сан, разве же так можно?.. – сидящий слева от девушки парень, всем своим видом поразительно напоминающий примата, замахал руками, стараясь успокоить свою соседку. – Не лучше ли решить всё мирным путём, нээ?

– Заглохни, маньяк-сан, мы все хотим посмотреть на сцены жесткого избиения малолетних! – с милой улыбкой Отае отвесила увесистую оплеуху бедолаге, из-за которой он повалился на пол. – Ну же, господа, делайте ваши ставки!

– Лидер победит! – взвыл парень с длиннющими тёмными волосами. – Вперёд, Лидер, мы в вас верим! Верно, Элизабет?

Неведомый объект, к которому он обратился, сидящий за соседней с ним партой и являющий собой некое тело в белом балахоне с круглыми глазами и утиным клювом, вскинул вверх табличку с надписью «Кагура-чан, мы с тобой, а с нами сила!»

– Да, Кагура, мы с тобой, – поддакнул какой-то брюнет. – Сделай милость, урой этого типа по полной. Достал уже со своими сисконом! Перестань наконец докучать нам с Мицубой-доно!

– Хиджиката-ублюдок, подавись своим майонезом и сдохни в агонии! – моментально откликнулся виновник всех беспорядков. – Ты к моей сестре и на шаг не приблизишься. Иди пускать слюни на рисованные трусы, чёртов отаку.

– Э-эй, ты же знаешь, что я уже давно не смотрю аниме! Это всё в прошлом! – взвился до этого спокойный Хиджиката.

– Такие вещи нельзя оставить в прошлом. Ты запятнал свою репутацию на всю жизнь и умрёшь с этим позором, так и оставшись девственником и неудачником. Такова судьба всех проклятых фанатиков, которые гонятся за своими смехотворными иллюзиями.

– Эй, что ты имеешь против фанатов?! – на этот раз голос подал какой-то очкарик. – Как капитан фан-клуба Теракадо Оцу-чан, я, Шимура Шимпачи, не собираюсь выслушивать пустые оскорбления!

– Та-а-ак, класс, угомонились! – вялый голос учителя, о котором все успели благополучно позабыть, на удивление отчётливо прозвучал в поднявшемся гомоне. – Шимура-кун, попридержи коней. Тебе следует лояльнее относится к своему собрату по сискону.

– Да нету у меня никакого сискона!!! – взвыл Шимпачи.

– Да-да, конечно, мы тебе верим, – с убийственно инертной гримасой на лице сенсей лениво перевёл скучающий взгляд на двух зачинщиков беспорядка. – Соичиро-кун, убавь бушующее в тебе пламя страсти. Пофлиртуешь с Кагурой после занятий.

– Сенсей, я не Соичиро-кун, я Окита Сого, – спокойно констатировал сосед Цукуё.

– Ну вот, ещё один… – учитель скривился, точно проглотил лимон. – Признавайся, это ты его научил, Зура-кун?

– Зура джанай, Кацура да! – моментально среагировал длинноволосый брюнет.

– И я о том же, – с несчастным видом выдохнул педагог. – Кто-нибудь, пните Кондо-куна: хватит спать на уроке… Отае-сан, можно было сделать это и с меньшим рвением. Для того, чтобы проснуться, ему вовсе не обязательно было врезаться в стену… Э-э-э-э, да… Кто хочет отнести тело Кондо-куна в медпункт?.. Что, нет желающих? Никто не хочет помочь Гинпачи-сенсею наконец-то начать урок?

Вверх тут же взмыла рука.

– Ради вас, Гинпачи-сенсей, я готова на что угодно! – обладательница этой руки, девушка с длинными светлыми волосами с фиолетовым отливом, смотрела на педагога с нескрываемым восторгом и обожанием. – Скажите, что ещё я могу сделать, чтобы осчастливить вас?

– Хмм, – сенсей в задумчивости почесал голову, – пожалуй, ты можешь не возвращаться из медпункта. Да, этим ты меня несказанно осчастливишь… А, но сначала принеси мне новый выпуск JAMP-а и большую коробку клубничного молока.

Лицо девушки покраснело, она закусила нижнюю губу и отвела взгляд.

– Сенсей, вы предлагаете мне остаться в медпункте, чтобы… – она прижала руки к груди и сжала блузу, а её томный взгляд проскользнул от его ботинок до самой макушки, остановившись на скрытых за стеклами очков глазах, – чтобы дождаться там вас?..

– А-а? Никак не пойму, что ты там лопочешь… Сарутоби, не испытывай моего терпения, исчезни уже с глаз долой.

– Слушаюсь, мой господин! – взвизгнула от удовольствия девушка и пулей вылетела из кабинета.

А Кондо-кун так и остался припечатанным к стене.

Гинпачи-сенсей возвёл очи горе и запустил пятерню в свои и без того лохматые волосы.

– Сенсей, разрешите, я помогу Исао-куну, – подала голос девушка с зелёными волосами, заплетёнными в косу, уложенную сзади в высокую причёску.

– Будь так добра, Тама-кун, – учитель устало кивнул ей.

Когда благодаря стараниям Тамы Кондо наконец был выведен из кабинета, Гинпачи зевнул и монотонным тоном обратился к классу:

– Итак, начинаем урок истории. Откройте страницу…

Дзы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ынь. Дребезжащий звонок прервал его так и не успевший начаться монолог.

Гинпачи пару раз сонно моргнул, а затем обвёл сидящих перед ним учеников индифферентным взглядом.

– На этом урок окончен. Домашнее задание всё то же… – и он, не сдерживая безудержной зевоты, вышел из кабинета.

– Домашнее задание? О чём это он? – удивлённо поинтересовался какой-то странный тип в тёмных очках, вылезший из картонной коробки в самом дальнем углу класса.

– Мадао, ты, как всегда, совершенно бесполезен, – фыркнула Кагура. – Снова отсыпаешься с попойки, а потом вскакиваешь посреди урока и несёшь какую-то чушь. Гин-чан, как обычно, жаловался на высокую арендную плату… – очевидно, потеряв всяческий интерес к этой теме, девушка резво развернулась к Цукуё и, схватив её за руку, уверенно поволокла вслед за собой. – Пойдём, Цукки-чан, я устрою тебе экскурсию по школе! Начнём мы, разумеется, со столовой!

Цукуё, вдруг почувствовавшей себя ужасно уставшей, не имеющей никаких сил для того, чтобы дать хоть какой-то отпор настырной компаньонке, подумалось, что эти несколько месяцев будут самыми долгими во всей её школьной жизни.


*******************

Цукуё не удалось отвязаться от Кагуры и после второго урока. На этот раз девочка насела на неё с расспросами, выясняя, по мнению Цукки, совершенно бесполезную информацию, вроде того, откуда она, где работает её отец, нравится ли ей Токио и т.д. Девушка отвечала едва ли не односложно, всячески демонстрируя, что не расположена к беседе. Однако вокруг её парты уже столпилась кучка страждущих, осаждающих её всё новыми дознаниями. Кто-то даже пробовал спросить её про шрамы… В итоге перемена закончилась прежде, чем Цукуё смогла уделить хотя бы минуту свободного времени самой себе.

Однако после третьего урока ей наконец-то удалось избавиться от надоевшего общения. Хотя Кагура очень настаивала на том, чтобы пообедать вместе, на помощь Цукуё, очевидно, сам того совершенно не желая, пришёл Сого. Стоило только Кагуре достать свою коробочку с бэнто, как парень подскочил к ней, огрел учебником по голове и выхватил обед у опешившей от неожиданности девушки. Ловко увернувшись от пинка в живот, которым хотела наградить его за подобное рвение девчушка, он отскочил назад, попутно открывая крышку. Уже на бегу из класса Сого незнамо откуда достал палочки и усердно принялся заталкивать в себя еду, с набитым ртом благодаря Кагуру за любезно предоставленное угощение. Та же, в свою очередь, подняла над головой парту и с диким рёвом: «ЭТО МОЯ ЕДА, СКОТИНА!!!» швырнула её туда, где ещё долю секунды назад находился парень. Заметив, что цель так и осталась нетронута, Кагура опрометью ринулась следом с таким выражением на лице, словно была вот-вот готова впиться в своего обидчика зубами и растерзать на месте.

Самое удивительное во всей этой сцене было то, что в классе на неё совершенно не реагировали. Каждый был занят своим делом, ведя будничные беседы, и даже летающая над головой парта не была способно привлечь хоть чьё-нибудь внимание. Цукуё же потребовалось лишних секунд десять, чтобы, наконец, прийти в себя. Когда она опомнилась, то тяжело выдохнула и, закинув сумку на плечо, поспешила выйти из класса.

Ноги сами несли её к уединённому уголку, в котором бы она наконец-то могла побыть в одиночестве и отдохнуть от окружающего сумасшествия. В любой школе, где бы она ни училась, Цукуё предпочитала проводить время вдали от всех. И потому всякий раз во время перемен она забиралась на крышу учебного заведения, где бы её точно не побеспокоили. К тому же сверху всегда открывался прекрасный вид на окружающее пространство, и Цукуё, будучи по натуре девушкой предусмотрительной, проводила немало времени за его подробным изучением. Чему-чему, а заранее просчитывать пути к отступлению опыт прошлого её научил.

Поднявшись по лестнице до двери, ведущей на крышу, Цукуё достала из волос заколку в форме куная и вставила её в замочную скважину. Ей и в прежних школах приходилось частенько прибегать к подобной уловке. Зато закрытая дверь всегда гарантировала, что крыша, кроме неё, никого не интересует. Повозившись пару минут, девушка услышала щелчок, после чего замок поддался, и она беспрепятственно открыла дверь.

Лицо обдал свежий ветерок, и Цукки первый раз за день вздохнула спокойно. Нет, вся эта братия психов её мало тревожила. В конце концов, и семестра не пройдёт, а она уже от них уедет. Просто ей никогда не нравились первые дни в новой школе. И эти попытки окружающих завязать с ней беседу, подружиться... Благо, уже через несколько дней, замечая её полное равнодушие к какому-либо общению, все страждущие до знакомства предпочитали ретироваться, между собой шушукаясь о странности и нелюдимости новенькой ученицы. И это полностью устраивало Цукуё. Вопреки мнению некоторых особенно сердобольных бывших одноклассников, она никогда не чувствовала себя изгоем или ущемлённой. Ей было совершенно комфортно чувствовать собственную независимость, возможность в любой момент поступать так, как того требовала логика обстоятельств. А чувства только мешают принимать правильные решения…

Подойдя к краю крыши, Цукуё опустила голову вниз. С высоты всё казалось таким крошечным, незначительным, таким, что можно было бы совершенно не брать в расчёт. Если бы только можно было проводить на крыше все школьные часы…

Цукки порылась в сумке и достала из неё кисэру, коробочку с табаком и спички. Аккуратно наполнив трубку, она зажгла её, глубоко затянулась, после чего облегчённо выдохнула. По телу тут же разбежалась приятная волна расслабления, и девушка смежила веки, наслаждаясь этим ощущением. Терпкий аромат успокаивал её, словно обволакивая мир вокруг густой пеленой, не давая просочиться никаким сомнениям прошлого. Вновь поднеся трубку к губам, Цукуё наблюдала за лёгким кружением дыма, тонкой нитью взвившегося вверх. Когда ветерок подул в её сторону, от табака защекотало в носу, и девушка непроизвольно чихнула.

– Будь здорова.

– Благодарю.

Цукки резко повернулась направо, наткнувшись взглядом прямиком на Гинпачи. Он стоял, убрав одну руку в карман длинного белого халата, а в другой держа JUMP. Во рту у него дымила сигарета, а полностью отрешённый взгляд безучастно направлен вдаль.

– Чудная погода, не так ли?

Цукуё не ответила, вместо этого попятившись назад. Это нехорошо, совсем нехорошо. Она одна, на крыше, против крепкого на вид мужчины лет 26-27, который, судя по всему, совсем не лыком шит. Как, чёрт возьми, этому типу удалось так незаметно к ней подкрасться? И что он теперь собирается делать?..

Оценивая свои позиции, Цукки бросила взгляд вниз. Как она и думала, прыгать вниз значит сразу же попрощаться с жизнью. С другой стороны, до спасительной двери предстоит преодолеть шагов двадцать. И будь стоящий перед ней мужчина лицом совершенно заурядным, навыков и ловкости Цукуё вполне бы хватило, чтобы быстро его обезвредить и выскочить на лестничную площадку. Вот только девушка нутром чуяла, что незваный гость заурядным отнюдь не был. А это значило только одно: придётся драться с тем, кто сильнее её самой…

Напрягшись всем телом, Цукуё осторожно потянулась рукой за спину, туда, где за поясом был спрятан кунай. В это время мужчина развернулся к ней и, спустя пару секунд лицезрения девушки в, казалось бы, полностью бездумном состоянии, нахмурился.

– Эй, ты…

Цукуё слегка подалась вперёд, вот-вот готовая ринуться на противника. План, пришедший в голову, был прост: как только она заметит, что он собирается достать оружие, она тут же нападёт, выбьет из его рук пистолет (она полагала, что в кармане халата он сжимает как раз-таки его), а потом, воспользовавшись тем, что они стоят на крыше, загонит его на самый край так, чтобы ему едва удавалось балансировать. Да, довольно рискованно, но, находясь в шаге от опасности, приходится полагаться только на интуицию и умение быстро реагировать на смену обстановки.

Между тем брови псевдо-учителя – вот ведь гад, как ловко всё с подставной профессий провернул – сошлись у переносицы.

– А что ты тут вообще делаешь? Мне казалось, что я закры…

От обострённого внимания Цукуё не укрылось, как рука мужчины, нащупав что-то в кармане, медленно потянулась наверх. Не мешкая ни секунды, Цукки метнулась к нему, выхватив из-за спины кунай, и, в одном прыжке преодолев разделявшее их расстояние, точным ударом ноги выбила из его ладони предмет, который он достал из халата. Звякнул метал, блеснув на солнце ярким бликом, и связка ключей полетела вниз…

Связка ключей?!

Ошарашенная Цукки, совершенно не готовая к такому повороту, следила за ней взглядом гораздо дольше, чем могла себе позволить сейчас, после своего броска замерев на краю крыши в весьма неустойчивом положении. Опомнилась она только тогда, когда уже полностью потеряла равновесие и едва не сорвалась вниз, если бы тут её не схватили за плечи и с силой не потянули назад.

– Ты с ума сошла?! Это ещё что за выкрутасы?! – учитель, которому-то и принадлежали все лавры спасения совершенно опешившей девушки, тряс её за плечи так, словно хотел вытрясти из неё душу. Его лицо при этом, в совершенном контрасте со всеми предыдущими гримасами вселенской тоски и уныния, выражало такой букет разнообразных эмоций, что Цукуё бы даже могла улыбнуться, если бы у неё не начала так кружиться голова... и если бы она не была самой собой.

– Ч-что в-вы д-делае-ете? – из-за того, что он всё ещё с силой её потряхивал, она даже не могла нормально говорить. – Д-да от-тпус-стите м-меня, н-нако-онец-ц!

Она попыталась вырваться, но это оказалась тщетно. Что ж, в одном Цукки точно не ошиблась: мужчина, стоящий перед ней, был силён. Чертовски силён. Хорошо, что не пришлось с ним по-настоящему сражаться, расклад-то был отнюдь не в её пользу.

– Что?! Чтобы ты снова на меня накинулась?! Или, чего хуже, снова попыталась сигануть вниз?! Эй, учти, я не подписывался на то, чтобы идти свидетелем по делу какой-то несчастной психопатки, решившей свести счёты с жизнью! Или, что ещё ужаснее, как обвиняемый в убийстве!

– Ой, посмотрите на себя! – ну хоть трясти перестал. – Из нас двоих на сумасшедшего сейчас больше походите именно вы! Возьмите себя в руки!

– И это говорит мне та, что минуту назад сама набросилась на меня, а потом едва не улетела с крыши! – безумные пляски эмоций на его лице наконец прекратились, и он криво усмехнулся. – Никогда не понимал таких, как ты. Ни минуты не подумают об окружающих и той ответственности, которую на них возлагают своим бездумным эгоизмом… И ведь причина, небось, яйца выеденного не стоит… Что у тебя там? Поправилась на полкило? Нашла седой волос? Или первую морщину?

– Я не самоубийца, идиот! – терпение Цукуё лопнуло, а в глазах полыхнуло яростное пламя.

– Да что ты? – он издевательски вскинул бровь. – Тогда соблаговоли объяснить, что это только что было?

Цукуё осеклась. А вот это уже плохо. Ну не скажет же она, что приняла его за очередного бандита или похитителя, пришедшего по её душу. Вот уж что вызовет сонм бесконечных вопросов, отвечать на которые у девушки не было ни малейшего желания.

– Я… я… заснула.

Повисло молчание. Цукуё знала, что ляпнула непоправимую глупость, однако куда ей было деваться...

– Заснула?!

– Да, я заснула, – нацепив на лицо маску невозмутимого спокойствия, Цукки уставилась прямо на учителя. – Я лунатик и иногда могу совершать непроизвольные действия во сне.

– То есть… ты хочешь сказать… – мягкая вкрадчивость в его голосе не отменяла того, с какой интенсивностью подёргивался глаз мужчины, когда он смотрел на неё, точно на шальную, – что ты непроизвольно пришла на крышу, непроизвольно вскрыла закрытый – я точно помню, как закрывал его снаружи – замок, непроизвольно закурила, потом непроизвольно вытащила непроизвольно спрятанный за спиной кунай, непроизвольно кинулась на меня, непроизвольно выбила из рук ключи и непроизвольно полетела вниз?

– Ну… если в общем и целом, то да, – спокойствию, с которым Цукки пожала плечами, мог бы позавидовать сам Будда. – Должно быть, переиграла вчера в Naruto Shippuden: Ultimate Ninja Storm 3, вот и снится всякое…

– И… – мужчина прищурился, глядя на девушку, как на полоумную, – и ты действительно веришь, что меня удовлетворит твоё объяснение?

– А вот это, – она ответила ему полным недружелюбия взглядом, – уже меня не волнует. Можете думать всё, что хотите.

Учитель наконец-то выпустил её плечи из своих рук и хмыкнул.

– Интересно, сколько бравады ты сможешь сохранить, когда будешь оправдываться перед своим классным руководителем и родителями. У кого ты занимаешься?

И вновь повисло молчание. Вот только на этот раз честь буравить взглядом выпала Цукуё. Гинпачи, сам не понимая почему, почувствовал себя не в своей тарелке.

– В чьём я классе? – в голосе девушки сквозили металлические нотки. – В ЧЬЁМ я классе? – она неожиданно повеселела и мило улыбнулась. У Гина же внутри всё похолодело, а на лбу выступила испарина. Такую улыбку он прежде видел только у двоих: у Отае и Камуи. И что она сулила, он прекрасно представлял.

– Интересно, возможно ли… – девушка меж тем певуче продолжила, – может ли быть такое, что… Хотя нет, конечно, это невозможно… Но ведь если предположить, что учитель забыл ученицу, которая перевелась в школу только сегодня и которую он часа два назад лично представлял перед классом… Ведь если допустить это совершенно невероятное предположение, то получится, – тут Цукки набрала в лёгкие побольше воздуха и от души прокричала последние слова так, что они эхом отозвались в ушах несчастного педагога, – ЧТО ЭТОТ УЧИТЕЛЬ – НЕПРОХОДИМЫЙ ОСТОЛОП, КАКИХ СВЕТ НЕ ВИДЫВАЛ!!!

– А-а-а, да нет, что ты… – с опаской глядя на не на шутку разозлённую девушку, Гинпачи осторожно попятился назад, – конечно, я помню, что ты в моём классе… Я просто… просто проверял, а вдруг… вдруг ты заснула ещё прежде, чем войти в кабинет… Ах-ха-ха-ха-ха… А так я, конечно, тебя помню… Цуккини-сан…

– Какого хрена вы назвали меня кабачком?! – девушка уже была готова вновь броситься на стоящего перед ней придурка и накостылять ему по первое число, но вовремя одумалась. Ладно, фиг с ним и со всей этой идиотией. Зато благодаря этому он сам признал её бредовую идею о приступах лунатизма. А значит, что всё шито-крыто.

Девушка устало вздохнула. Затем она развернулась и подошла к сумке, которую бросила прежде, чем ринулась на своего учителя. Поверх неё лежала и трубка. Вновь набив её табаком, она зажгла её и измученно выдохнула клубок дыма.

– Цукуё. Меня зовут Цукуё. Запомните хотя бы это…

Она собиралась глубоко затянуться, когда трубку неожиданно выхватили из её руки.

– Эй, да что не так?! – девушке казалось, что она сейчас выцарапает эти нахальные глаза, которые ещё совсем недавно выражали совершенно истеричный испуг. И вот он смотрит на неё с такой насмешкой, словно она для него какая-то игрушка, которая его здорово развлекает.

– Ой-ой, полегче, – его сардоническая ухмылка только подтверждала её мысли, ко всему прочему вызывая большое желание вцепиться в его волосы и повытаскивать их из этой тупой башки. – Ладно, сделаем вид, что всей этой эпопеи на крыше не было. Но вот на это, – он перевёл взгляд на трубку, – я закрывать глаза точно не буду.

Цукки вскинула брови, кисло отмечая про себя, что приоритеты этот тип расставляет крайне странно. Сквозь пальцы смотреть на попытку нападения или самоубийства – это пожалуйста. А вот уличить её в курении – о-о-о, да… Это, конечно, очень страшное нарушение нравственности и морали, которое просто невозможно игнорировать...

Однако ей больше не хотелось возвращаться к предшествующей сцене, а потому вслух она сказала:

– Я премного благодарна за столь трогательную заботу о моём здоровье. Но мне кажется, вы злоупотребляете своими полномочиями. Отнимать предметы, находящиеся в частной собственности, отнюдь не входит в ваши обязанности, сенсей…

– Тю, да о какой такой частной собственности речь? – Гинпачи ловко подбросил кисэру в руке, линзы его очков сверкнули, а ухмылка расплылась шире. – Маленьким детишкам не положено курить трубки, а уж тем более – на территории школы.

– Кто бы говорил! – огрызнулась Цукуё. – Вы и сами пыхтите, точно паровоз!

– Я?! – брови педагога полезли вверх. – Ни разу!

– Кроме того, что имеет место быть прямо сейчас!

– А, это, – мужчина ухмыльнулся, подойдя к девушке ближе и слегка наклоняясь вперёд, – это не сигарета. Это леденец.

– Да-да, как же! Дымящийся леденец.

– Сама смотри, – с этими словами он вытащил изо рта конфету, с очевидным удовольствием наблюдая за тем, как вытягивается лицо Цукки.

– Так что видишь: я никаких правил не нарушил.

– Зато нарушили моё терпение, – Цукуё буквально прорычала, враждебно щурясь на самодовольного типа, стоящего перед ней. – Верните. Мне. Мою. Трубку.

– И не подумаю, – казалось, чем злее она становилась, тем больше он веселел. И как же раздражало её это ехидство в его глазах! Девушка крепко сжала кулаки, стоя на грани того, чтобы не врезать ему со всей силы, да так, чтобы вся дурь из башки выветрилась.

Но тут в глазах Гинпачи что-то промелькнуло, а уже в следующую секунду он распрямил спину, отдаляя своё лицо от её, и с нарочитой вальяжностью пожал плечами:

– А впрочем, если тебе настолько необходимо что-то держать во рту, то пожалуйста. Надо же понимать, что если отнять у младенца соску, криков потом не оберёшься. Вот только трубки детям не игрушки. Так что держи, – с этими словами он бесцеремонно запихнул свой леденец прямо Цукки в рот. – Вот теперь всё на своих местах. А это я конфискую за полной ненадобностью.

Леденец на зубах Цукки хрустнул от того, с какой силой она сжала челюсть, между тем представляя на месте злосчастной конфеты черепушку своего педагога. Гинпачи, который уже успел развернуться и направиться к выходу, усмехнулся.

– Вот вырастешь и ещё спасибо мне скажешь.

Цукуё выплюнула оставшуюся после скоропостижной гибели леденца дымящуюся палочку. Тщетны были все силы мира для того, чтобы унять бушующую в ней ярость. И только какое-то запоздалое осознание колокольчиком разносилось где-то в отголосках её затуманенного от злости рассудка…


*******************

Гинпачи осёкся только тогда, когда уже спустился ко второму этажу. Постояв на ступени с минуту, он озадаченно почесал голову и посмотрел на трубку, которую держал в руке. Тряхнув головой и отогнав лишние мысли, он лишь слегка присвистнул:

– Что ж, всё хорошо, если это был не первый…


*******************

Присевшая перед сумкой Цукки застыла, так и не в силах сделать ни единого движения.

Уж лучше бы она злилась. Лучше бы рвала и метала, заклиная саму себя стереть в порошок этого наглого, самодовольного, нахального идиота. Лучше бы она его ненавидела, мечтала отомстить. Лучше бы она наплевала на тревожные сигналы сознания, обойдя их всяким вниманием…

Ведь тогда бы не пришлось выслушивать бешеное биение сердца, чувствовать, как горит лицо и трясутся руки, а перед глазами всё так и плывёт. Тогда бы она, может быть, смогла забыть о том, что только что произошло.

Её первый поцелуй*.

* – для тех, кто в танке: имеется в виду непрямой поцелуй. Очень распространённая штука в манге, аниме, дорамах, да и в Азии как таковой. При этом отношение к непрямому поцелую зачастую не менее трепетное, чем к прямому. Ох уж эти тонкости загадочной восточной души))

Глава 2

– Я дома, – протянула Цукуё, закрывая за собой двери. Ответом ей послужила полная тишина. Должно быть, отец её не услышал.

Девушка сняла обувь и прошла из коридора в гостиную. Не обнаружив в ней ни души, она бросила школьную сумку на диван и проследовала на кухню. Отец стоял к ней спиной, обсуждая по телефону условия нового рабочего контракта. Не желая ему мешать, Цукуё прислонилась к дверному косяку, ожидая, когда он закончит разговор. Она не могла видеть его лица, однако сама интонация его речи против воли заставляла её напрячься. И хоть он говорил о вещах отвлечённых, девушка отчётливо слышала жёсткость тона и стальные нотки в его голосе. Не укрылось от её взгляда и то, как сведена его ссутуленная спина, и как впилась в столешницу свободная рука, отчего на ней побелели костяшки.

Цукуё прикрыла глаза. Она попыталась вспомнить, когда же впервые узнала о том, какой работе посвятил свою жизнь её отец, Тобита Данзо, в своих кругах широко известный под прозвищем «паук Джирая». Однако чем больше сцен прошлого проносилось в голове, тем сильнее казалось, что она знала об этом всегда. И даже тогда, когда она была совсем малышкой, и родители ещё пытались что-то скрыть, Цукуё всегда чувствовала парализующий страх при одной только мысли, что папа должен выполнять всё новые и новые поручения от череды сменяющих друг друга начальников. Да и потом, сложно было скрыть то, что отец не появлялся дома неделями, а иногда и месяцами. А после возвращался в следах от жестоких побоев, или, хуже того, оказывался в больнице с тяжёлыми травмами. Мать, которая всё ещё пыталась оградить ребёнка, приободряла маленькую Цукки, говоря, что она может гордиться своим отцом, ведь он помогает многим людям, борется против бесчестия, и, самое главное, самоотверженно защищает покой их семьи. Вот только у Цукуё, той самой Цукуё, которую многие считали холодной, точно льдина, совершенно бесчувственной, неприступной и равнодушной, сердце болезненно сжималось всякий раз, когда она замечала, как подрагивали уголки маминых губ, когда она весело и беззаботно шутила о том, как нелегко строить семью с японским мистером Бондом...

Правду, как она есть, Цукуё узнала от отца, но только после того, как они остались вдвоём. К тому времени не по годам взрослой девочке уже не требовались никакие объяснения, ведь всё, что действительно было важно, она давно поняла сама. В свои десять лет она научилась жить в постоянной готовности к опасности, а в двенадцать – контролировать свои страхи, пряча их под замок и не позволяя вырываться наружу. К четырнадцати годам девушка считала, что полностью научилась жить по тем правилам, которые диктовала ей жизнь. Однако никакая привычка не могла помочь ей свыкнуться с мыслью о том, что в один день она может потерять единственного оставшегося близкого человека.

Работа отца была далека от тех полных авантюры и романтики приключений, которые некогда живо описывала Цукуё её мама. По всем официальным бумагам, Тобита Данзо состоял в штате своих нанимателей в качестве телохранителя. На деле же, его обязанности включали в себя более широкий круг целей и задач. К его услугам часто прибегали высокопоставленные лица, которым тем или иным способом необходимо было решить свои теневые дела. Будь то запугивание конкурентов, слежка, поиск компрометирующей информации посредством не самых законных методов, угрозы, вытряхивание старых долгов. А иногда и задача полностью убрать соперника. Любым способом.

Впрочем, благодаря тому, что Данзо работал исключительно на людей, обеспеченных не только материальным достатком, но и широкими связями, ему всегда удавалось выйти сухим из воды. Реальные обстоятельства его малопривлекательной деятельности прикрывались грамотной и чётко отлаженной отчётностью, рисовавшей все негативные последствия его работы единственно возможным выходом из того или иного положения. Подкупленные судьи, липовые свидетели, зачистка следов, уничтожение улик, пара-тройка звонков нужным людям, и вуаля! – Тобита Данзо блестяще справился с возложенными на него обязанностями, ни на минуту не выходя за рамки своих полномочий.

В этом было немало иронии: реально существующий человек Тобита Данзо никогда не являлся тем, кого детально описывали бесчисленные отчёты, шитые белыми нитками. В то же самое время, фигура паука Джираи, являющегося не более чем маской, была подлинной в глазах всех тех, на кого он работал, либо же тех, кому когда-то перебегал дорогу. И чем больше проходило времени, тем больше казалось, что жизнь Данзо всё крепче оплетают его же собственные паучьи сети…

Цукуё закусила губу. Нет, она ни в чём не винила отца. Он начал не по своей воле, и ещё задолго до знакомства с матерью девушки, и уж тем более до её рождения на свет. А потому сейчас уже было просто невозможно что-либо изменить. Ведь помимо большого числа покровителей и заинтересованных в его услугах лиц, Данзо обладал ещё большим числом врагов. Решись он отойти от дел, и тут же бы лишился защиты вышестоящего круга. И Цукуё не хуже отца знала, что и для него, и для неё это равносильно смерти. В конце концов, даже сейчас, когда они постоянно меняют места жительства, переезжая из одного города в другой, да ещё и под протекцией одних из самых видных людей страны, на них продолжают совершать нападения...

Из груди вырвался тихий вздох. Всё ещё продолжая вести разговор, Данзо обернулся и, встретившись с дочерью взглядом, тепло улыбнулся. Не отпуская трубку от уха, он подошёл к девушке и ласково потрепал её по волосам. Цукки отнюдь не была сентиментальна и слезлива, но просто не могла удержаться от того, чтобы осторожно не обнять отца, уткнувшись носом ему в плечо. Он погладил её по спине и поцеловал в макушку... В редкие минуты, подобные этой, Цукуё закрывала глаза, представляя, что они – самая обыкновенная семья.

– Да, да, мы обязательно должны будем подробнее обсудить этот пункт контракта. Да, определённо, – он скривил рот в гримасе, давая Цукуё понять, насколько осточертел ему этот бесконечный разговор. – Хорошо, тогда до завтра. У-у-ух... Ну наконец-то.

– Первый день на работе, а тебя уже не могут спокойно отпустить домой, – хмыкнула девушка.

– Ты же знаешь, какой геморрой - вся эта бумажная волокита! Где я, а где всё это верное составление документаций. Знаешь, Цукки, формальности при переводе на новое место всегда хуже непосредственно самой работы.

– О да, не могу не согласиться, – девушка усмехнулась, вспоминая собственную неприязнь к проволочкам подобного рода. – Ну и как оно, твоё новое задание?

– Задание как задание, ничего интересного, – Данзо скучающе пожал плечами. – Работа – это последнее, о чём бы я хотел говорить дома. Расскажи лучше, как дела в школе?

– Школа – это последнее, о чём бы я хотела говорить дома, – мгновенно парировала девушка.

– Да брось, Цукки, нельзя быть настолько скрытной. Поделись с отцом своими впечатлениями, это же твой первый день в новом классе. Как всё прошло?

Лучше некуда. Весь класс – сборище психов разной степени неадекватности, главным среди которых по праву можно считать бесконечно раздражающего идиота-сенсея. В её подруги набивается нечеловечески сильный монстр в образе маленькой хрупкой девочки, обременённый преследователем-садистом… Ах да, сама Цукки ведь тоже отличилась: напала на безоружного человека на крыше школы, в результате чего едва не пересчитала все свои кости. А потом ещё соврала, что страдает лунатизмом. А ещё у неё отобрали трубку. И насильно поцеловали.

– Как я и сказала, всё лучше некуда.

– Как ты и сказала? Дорогая, но ты ничего больше и не говорила.

– Тем лучше для всех, – заметив, что Данзо уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, она скривилась и быстро продолжила. – Я пойду переоденусь. Надо что-нибудь приготовить на ужин.

– Цукки, ну какая готовка! Сегодня же первый день, как мы с тобой устроились на новых местах. Давай это отпразднуем, закажем что-нибудь на дом и устроим настоящий пир. Или я зря столько зарабатываю, раз даже не могу позволить своей дочери отдохнуть в такой напряжённый день, – и он дружески ей подмигнул. – А потом посидим вместе, посмотрим какое-нибудь кино. Ну, что скажешь?

Хотя Данзо никогда не жаловался дочери на жизнь и не показывал, какого ему приходилось на самом деле, рядом с ней всегда оставаясь спокойным и весёлым, она давно не видела его искренне счастливой улыбки. И сейчас, когда он предлагал ей такое естественное и обыкновенное для членов одной семьи времяпрепровождение, Цукуё не могла не почувствовать, как тепло становится у неё на душе. Ведь всё самое обыкновенное в её понимании уже давно сроднилось с самым счастливым.

– Я только за.

*******************

Последующие две недели пролетели быстро и на удивление спокойно. Отец каждый вечер возвращался домой, пусть даже не всегда вовремя, порядком потрёпанный и уставший. Зато он был рядом, и, не считая пары ссадин и синяков, целый и невредимый. Этого Цукуё было более чем достаточно. Она даже смогла в кои-то веки сосредоточиться на учёбе, уделяя ей немало свободного времени. Хотя в данном отношении самую значимую роль играло то, что в школе она не могла получить фактически ничего. Сумасшедший дом, который ежедневно поджидал её в классе, вовсе не способствовал тому, чтобы она получала образование в стенах учебного заведения, а, напротив, всеми силами этому препятствовал. И хотя раньше Цукки привыкла выносить основной материал непосредственно с занятий, в новых условиях схему пришлось изменить, углубляясь в самостоятельное изучение. Благо, она была отнюдь не глупа и могла положиться на собственную сообразительность.

Что действительно было для девушки в новинку, так это осознавать, что, несмотря на её отчуждённость и холодность, Кагура даже и не думала отворачиваться от общения. Поначалу Цукуё страшно злила её навязчивая компаньонка. Она старалась игнорировать её присутствие или отвечать резкостью на любое её дружеское проявление. Однако девочка не обращала на это никакого внимания, умудряясь обернуть происходящее в шутку. Поэтому вскоре Цукки не осталось более ничего, как просто махнуть рукой. Всё равно её единственное место уединение прочно оккупировано этим больным на голову сенсеем. А уж выбирая между его обществом и компанией Кагуры, Цукуё, не задумываясь, предпочла соседку, для себя решив, что в сравнении с Гинпачи, она и вовсе кажется совершенно вменяемым человеком.

К её несказанному облегчению, после злосчастной сцены на крыше, учитель не проявлял к ней ни малейшего внимания. Пару раз он, кажется, и вовсе забывал о её существовании, пытаясь во время урока выяснить у одноклассников девушки, что это за новое имя красуется в классном журнале. Когда же ему всё доходчиво объясняли и указывали на Цукки, он смотрел на неё совершенно невидящим взглядом, а затем делал какие-то пометки напротив её фамилии, бубня что-то себе под нос. Но вот проходила пара дней, и история повторялась по кругу.

Впрочем, девушка готова была признать, что её полностью устраивало подобное отношение с его стороны. И потом, так было проще отвечать учителю полной взаимностью, не обращая на его присутствие никакого внимания в течение всех занятий. Как правило, она пропускала мимо ушей его монотонные объяснения, вместо этого предпочитая разбирать примеры из учебников. Когда же ей надоедало и это, она разворачивалась к окну и, бесцельно следя за происходящим в школьном дворе, погружалась в собственные раздумья, которые, в свою очередь, сводились лишь к одному: затишье бывает только перед бурей.

Её пессимистичные настроения оправдали себя на третью неделю после переезда в Токио. Вернувшись из школы домой, Цукуё обнаружила лежащую у входа спортивную сумку, заполненную вещами. Девушке не потребовалось много времени, чтобы сложить два плюс два.

– Ты куда-то уезжаешь? – вместо приветствия спросила Цукки, входя в гостиную. Данзо сидел на диване за журнальным столиком, перебирая какую-то пачку документов. Он поднял голову и невесело ей улыбнулся.

– Приходится.

– Надолго?

– Увы… Конечно никто ничего толком не знает, да и нынешний наниматель заметно напустил туману, но из того, что мне известно об этом задании, на его выполнение потребуется месяца полтора-два, – Данзо криво усмехнулся и встал с дивана. – Да уж, не лучшая идея оставлять тебя одну на такой срок.

– Судя по всему, выбора у нас немного, – Цукуё равнодушно пожала плечами. Собственная участь беспокоила её значительно меньше судьбы отца.

– Я договорился с нанимателем о том, чтобы тебе выделили охрану.

– Охрану? Мне? – девушку вскинула бровь, глядя на отца, точно на полоумного. – И что она будет делать? Ходить за мной конвоем по пятам? Установит камеры наблюдения в квартире и школе? Не говори чепухи.

– Не думаешь же ты, что я просто уеду, бросив тебя совершенно одну на произвол судьбы?

– Ты слишком драматизируешь. Да и потом, у нас и раньше не было иного выхода, кроме как положиться на случай. Ты же понимаешь, что даже когда мы живём вместе, ты не можешь быть рядом круглые сутки. Тебе остаётся лишь довериться моей интуиции и умению постоять за себя.

– Очень убедительно, однако, когда речь идёт о нескольких месяцах, я не намерен тобой рисковать.

– Отец, вспомни, я далеко не впервые остаюсь без присмотра. И до сих пор обходилось без инцидентов.

– Я намерен сделать всё, чтобы без них обходилось и впредь, – Данзо свёл брови, и его в глазах блеснула железная решимость во что бы то ни стало защитить единственного дорогого человека. – И, как я уже говорил, речь идёт больше, чем об одном месяце.

– Но подумай сам, что мне угрожает в нашей квартире? Она находится в элитной многоэтажке с первоклассной охранной системой. Вряд ли в неё просто так может попасть человек с улицы. Ты лично выбирал нам такое жильё, где бы можно было чувствовать себя, как за каменной стеной... Зачем нужно что-то ещё? Или эта охрана будет кормить меня с ложки, вытирать сопли и читать на ночь сказки?

– Если понадобится, то и сказки читать будет, – жёсткий тон его голоса красноречиво говорил, что Данзо не приемлет никаких пререканий. – Цукки, не спорь, я не изменю своего решения. Я уже договорился обо всём с главой охранного агентства, который работает на того же человека, что и я. Сакамото-сан посоветовал одного своего хорошего знакомого, за которого поручился собственной головой. Он должен приехать с минуты на минуту.

– Он приедет прямо сюда?

– Конечно. Ведь он будет тут жить.

– И ты настолько ему доверяешь, что оставишь меня только лишь под его присмотром? Как-то это несерьёзно. Может, следует созвать в нашу квартиру всё местное отделение полиции? – саркастично уточнила Цукуё.

– У меня не было времени лично с ним познакомиться, – Данзо пропустил мимо ушей издевательскую интонацию дочери, – но, судя по рассказам, этот парень своё дело знает. Послужной список весьма впечатляющий. Да и Сакамото-сан, хоть малость и странноват, но о таких вещах шутить бы не стал. Так что в этот раз обойдёмся без местного отделения полиции.

– Отлично, просто отлично, – сквозь зубы проскрежетала девушка.

– Вот будешь на моём месте и поймёшь, что такое сходить с ума из-за беспокойства о безопасности собственных детей, – отец ласково поцеловал дочку в макушку, но та лишь хмыкнула в ответ.

– Ха, знаешь, шанс понять твою точку зрения, будучи на месте родителя, может представиться мне гораздо раньше, нежели ты представляешь. Главное, не забудь в следующий раз передать Сакамото-сану благодарность за то, что его сверхнадёжный человек, о котором мы ничего не знаем, стал отцом моего ребёнка.

На мертвенно бледном лице Данзо выступил пот, а глаза, в ужасе полезшие из орбит, вперились в Цукуё с маниакальной паникой, в то время как трясущиеся пальцы крепко вцепились в её плечи.

– Никогда не шути так, Цукки, – от его слов веяло могильным холодом на пару со скрытой угрозой. – Но если он к тебе хоть притронется… Я лично отрежу его драгоценную кинтаму, скормлю стервятникам вперемешку со слабительным, чтобы потом…

– Поговори с ним об этом сам, – раздражённо бросила девушка, вырываясь из его цепкой хватки. – Мне совершенно не хочется знать всех этих подробностей... А вот, кажется, и он.

Ровно в этот момент раздался звонок в дверь. Данзо, недоверчиво поглядывая на дочь, буркнул «я сам» и удалился в коридор. Он что, решил, будто Цукуё уже готова наброситься на своего надзирателя в порыве страстной любви? О, ками-сама, за что ей только это...

Послышался звук отпирающегося замка, после которого отец совершенно будничным тоном поприветствовал вошедшего. Будто бы и не устраивал минуты назад никакой истерики, ха-ха.

– Здрасьте, – раздалось ему в ответ.

Цукуё застыла на месте, точно громом поражённая единственным брошенным словом. Точнее тем, как оно было произнесено. Этот тембр голос и манеру говорить она, должно быть, узнала бы и из миллиона. Шокированная собственной страшной догадкой, пришедшей в голову даже быстрее, чем навалился пригвоздивший к земле ужас, она помотала головой, силясь угомонить вопящий о катастрофе внутренний голос.

Увы, она слишком хорошо понимала тщетность всяческих попыток противостоять суровой реальности. Ведь даже совершенно не понимая того, как такое могло произойти, девушка наперёд знала, с чем её предстоит лицом к лицу столкнуться у дверей собственной квартиры.

– Цукуё, подойди сюда, – позвал дочь Данзо.

Едва переставляя ватные ноги, девушка медленно двинулась вперёд. Опустив голову и чувствуя себя так, словно каждый с трудом дающийся шаг приближает её к петле на эшафоте, Цукки подошла к отцу и встала рядом, упрямо продолжая изучать пол под своими ногами.

– Это моя дочь, Тобита Цукуё. Надеюсь, вы поладите... хотя и не слишком сильно, – последнее было сказано глухо и неразборчиво. В ответ на это новоиспечённый охранник выдавил из себя какое-то мычание, свидетельствующее о том, что он ничего не понял.

Оттягивать минуту своей неизбежной казни более не имело смысла, а потому Цукки, болезненно закусив губу, подняла голову наверх. Глаза быстро пробежали по грубым чёрным сапогам, чем-то напоминающим армейские, чёрным джинсам, светло-серой куртке, поверх которой был намотан красный шарф, вверх, к знакомой лохматой белёсой шевелюре.

– Э-э, привет, – лениво протянул мужчина, – меня зовут Саката Гинпачи. Приятно познакомится.

Повисло молчание. В сложившейся ситуации Цукуё было сложно в это поверить, но ей показалось, что она только что открыла новые грани и возможности идиотизма своего сенсея. Нет, серьёзно, он действительно её не помнит?!

– Извините, моя дочь несколько злится за мой внезапный отъезд и за то, что я без её ведома пригласил вас присматривать за ней.

– Пустяки, – Гинпачи стащил сапоги, бросив их как пришлось. – Мне часто приходится иметь дело с капризными детьми. Во сколько, вы говорите, её нужно укладывать спать?

– Я думаю, что вам не стоит беспокоиться об этом, – едва только встретив намёк, прямиком упирающийся в постель, Данзо заметно напрягся. Он уже и сам изрядно жалел, что не имел возможности заранее узнать об этом парне получше, а также чётко объяснить ему его обязанности, что он делать мог и, самое главное, НЕ мог. Стараясь успокоиться, он вспомнил, что Цукуё всё ещё может постоять за себя, да и Сакамото-сан отзывался о Сакате весьма лестно. Так что тут ему не оставалось ничего, кроме как поверить в его чистую совесть и благие намерения. А также в крепкую дверь и надёжный замок в комнате дочери.

– Что ж, думаю, Цукуё сама устроит вам небольшую экскурсию по нашей квартире и объяснит, что и где находится. В остальном всё просто: вы отвечаете за её безопасность, и только. Большего от вас не требуется. Это в качестве аванса, – Данзо вручил мгновенно оживившемуся Гинпачи солидный конверт с деньгами. – Остальное отдам по возвращению, после того, как лично удостоверюсь в полной сохранности моей дочери. Полной сохранности... Вы ведь понимаете, о чём я?..

– О, да, конечно, я вас прекрасно понимаю! – с горящими глазами Саката пересчитывал деньги, увлечённо мурлыча какой-то незамысловатый мотив себе под нос. – Всё будет сделано в лучшем виде, босс, можете на меня рассчитывать!

Уверенность в правильности своего решения всё быстрее покидала Данзо, когда он смотрел на стоящего перед ним мужчину. И всё же другого выхода у него теперь не было. Тяжело вздохнув, он посмотрел на циферблат наручных часов. Стрелки показывали без четверти шесть, намекая, что лишняя минута промедления грозила ему опозданием. Мысленно вознеся мольбу к небесам сжалиться над его бедным отеческим сердцем, Данзо всучил Сакате блок запасных ключей от квартиры и направился к выходу.

Но когда он увидел, что Цукуё всё ещё стояла в коридоре, потупив голову и сжав ладони в кулаки, тоска от расставания с дочерью вмиг вытеснила из сердца все предшествующие терзания. Он подошёл к ней ближе и крепко обнял, шепнув на ухо: «Я обязательно вернусь». Она обхватила его спину руками, с силой сжав ткань свитера на его спине. Подавив извечное желание взмолиться о том, чтобы он остался, Цукки эхом повторила: «Обязательно».

Они постояли так несколько минут, после чего Данзо отпустил дочку и отстранился. Одев удобные ботинки и тёмный плащ, он закинул сумку на плечо и чмокнул Цукуё на прощание в лоб.

– Будь хорошей девочкой и слушай Сакату-сана... Но не во всём, – он подмигнул ей даже слишком весело, заставив девушку горестно признать, что отец всё ещё помнит глупую шутку о беременности. – Люблю тебя.

– И я, – тихо шепнула девушка закрывшейся перед ней двери, так и оставшись стоять на месте.

Как и всегда после его ухода, она ощущала невыносимо гнетущую пустоту. Теперь ей хотелось остаться совершенно одной, чтобы хоть немного привести мысли и чувства в порядок. А вместо этого судьба точно в насмешку пихает её в общество человека, которого она меньше всего на свете желала бы видеть. Да что там, видеть, она была бы совершенно счастлива и вовсе его не знать!

Однако ей не удалось вдоволь пожалеть себя и посетовать на злую иронию судьбы. Потому что в этот момент мимо Цукуё уверенно прошагал тот самый человек, которому минут пятнадцать назад вверили её жизнь, и принялся одевать свои сапоги. А ведь она думала, что уж теперь-то он её не удивит.

– Что вы делаете?

– Я? – Гинпачи в недоумении огляделся по сторонам, как будто бы кроме него в коридоре находилось ещё человек десять, к каждому из которых и мог быть обращён этот нехитрый вопрос. – А на что это, по-твоему, похоже?

– Вы собираетесь уйти.

– Бинго! Так и есть! А ты молодец, сообразительная, хвалю.

– Чёрт возьми, что за клоунаду вы здесь устроили! – Цукуё, и так находившаяся далеко не в лучшем настроении, могла бы воспламенить собой поднесённую спичку.

– Ой-ой, девочка, полегче! – Саката примирительно затряс руками. – Тебе нужно побыть одной, немного остыть и успокоиться. А я пока немного… прогуляюсь. Вернусь поздно, так что как посмотришь Futari wa Milky Holmes*, почисти зубы, вымой уши и ложись спать. Чао!

С этими словами он хлопнул дверью и был таков.

А Цукуё наконец поняла, что Гинпачи-сенсей – удивительный человек, который никогда не перестанет поражать её своим скудоумием и необыкновенной способностью толкать на мысли о прелестях изощрённых способов убийств.

Futari wa Milky Holmes* – мозговыносящий сёдзё-бред о девочках-детективах, идущий по Tokyo MX TV в 22:00. В данном случае используется как аналог нашей программе «Спокойной ночи, малыши».

@темы: фанфик, фанарт

---

Пока эти чудные скетчи еще не стали бояном

[Одувагура]

автор - bridd

@темы: фанарт

---

Я подумала и решила - пусть и тут будет тоже))))

[:Азиль:]

Автор: Азиль.
Название: Если вы чего-то не помните, это не значит, что этого не было. Или, что оно было.
Фэндом: Gintama
Рейтинг: PG-13
Жанр: романтика
Размер: мини
Дисклаймер: отрекаюсь
Размещение: Только с моего согласия.
Предупреждение: по-моему, у меня случился жуткий ООС А ещё - сюжет довольно избитый... Но тем не менее, вдруг вам понравится?))


Гинтоки открыл глаза и упёрся взглядом в потолок своей комнаты. Сон стайкой разноцветных бабочек всё ещё витал вокруг его разума, но уже было пора вставать. Он зевнул и потянулся: спать бы ещё и спать, но сегодня с утра у него была назначена встреча с клиентом, а завтра надо будет платить аренду, так что ничего не поделаешь. Шлёпая босыми ногами, Гинтоки направился в туалет.

В кафе, где была назначена встреча, клиент так долго мялся и смотрел куда-то в пол, что поначалу Гинтоки даже решил, что тот желает что-то противозаконное, и уже начал прикидывать, как бы вежливо свалить - но тут собеседник наконец во всём сознался. Выяснилось, что клиент Сакате попался на редкость стеснительный. У его друга намечалась свадьба, сам он будет свидетелем, и завтра планируется мальчишник. Счастливый жених поручил ему его организацию со словами "Спаси меня, а то я тут с этой свадьбой скоро рехнусь", друг не подвёл и всё организовал, осталась мелочь: обеспечить девочек на вечер.
Именно эту непосильную для него задачу и возложил чересчур скромный для своего возраста друг жениха на плечи Йорозуйи-сана.
- Не волнуйтесь, всё будет выполнено в лучшем виде! - проникновенно сказал Гинтоки и заговорщически подмигнул. Клиент незамедлительно залился краской.

Где вы найдёте лучших девочек в Эдо? Конечно, в Йошиваре! Гинтоки даже предварительно позвонил перед визитом.
Цукуё встретила его лично, с неизменной трубкой в зубах и бесстрастным выражением лица.
- Ты переквалифицировался в сутенёры?
- Вот ещё! Просто настоящий мужчина всегда поможет другому в трудный час.
- Ну-ну. Ладно, пойдём, тебя Хинова ждёт.

На встрече последовал сугубо деловой разговор, где высокие договаривающиеся стороны утрясали важные вопросы: сколько, где и когда, причём Гинтоки торговался вовсю (видимо, собрался положить разницу себе в карман). Хотя Хинова ему мало уступала в этом искусстве, но в итоге, какую-никакую, но скидку себе Спаситель Йошивары выторговал.

- С одним условием. - сказала Хинова, когда Саката уже поднялся с циновки.
- Э? И ты говоришь это сейчас? - возмущению Гин-сана не было предела, но Хинова продолжала, не обращая внимания на собеседника:
- Нужно, что бы кто-то приглядел за девочками, поэтому Цукуё будет на вечеринке. Объяснишь своему клиенту, что она будет там не для развлечения пьяных повес? А то, если она начнёт им объяснять сама, кто-нибудь из них обязательно попадёт в больницу.
Гинтоки раздумчиво почесал в затылке:
- Тогда у меня тоже будет условие. Цукуё не должна пить на вечеринке!
- Вот ещё. Я же на работе буду, а на работе я не пью. - недовольно нахмурилась Цукуё.
- Ладно. Учти, ты обещала! Всё, я пошёл, надо отзвониться клиенту, а то он волнуется. - Гинтоки быстро и целеустремлённо покинул общество прекрасных дам.
- Так. - Цукуё неторопливо начала набивать кисэру новой порцией табака. - Кого ты отправишь?..

Вечером Гинтоки вернулся домой довольный, уставший, и, как всегда, без единой монетки в кармане. Задаток, полученный от клиента, пошёл на разнообразнейшие цели: девочки Хиновы работали по предоплате, Отосе решила начать прессовать проблемного постояльца заранее, совершенно случайно у неё всё получилось, и сейчас она в своей забегаловке в полном изумлении пересчитывала арендную плату; а на оставшиеся копейки Гинтоки купил домой еды. На этот из ряда вон выходящий поступок его подвигло эйфорическое состояние, возникшее в тот момент, когда все дела были им утрясены, и пришла мысль, что основная оплата будет только завтра!!! И всю эту оплату можно будет без опасения потратить на что-нибудь хорошее. Да хоть на десять, на сто парфе, в конце-то концов! А завтра его ждёт вечер бесплатного угощения, выпивки и девочек, который он тоже выторговал у простофили-клиента. В общем, жить хорошо, когда жизнь хороша!

Следующий вечер Гинтоки встретил в симпатичном чайном домике. Вокруг него веселились совершенно незнакомые люди, то и дело поздравляя некоего "Кодзи-куна", лысоватого офисного клерка лет тридцати, который опьянел с двук рюмок саке, и через час уже спал лицом в тарелке, на импровизированной сцене пели караоке симпатичные девушки, а за пазухой грел душу остаток оплаты от клиента.
Единственное, чего не рассчитал Гинтоки - это то, что всё-таки надо было что-то дома поесть. Весь день он ждал вечера и питался одними сластями - поэтому, сев за стол, первым дело Гинтоки принялся за его подчистку. Через час, последний раз сыто икнув, со вздохом сожаления он отвалился от дармового угощения - и осознал, что все остальные всё это время пили, а он один совершенно трезв, и саке заливать в общем-то некуда, настолько плотно забит желудок.
"Хотя нет, не один - вон у фусума сидит спокойная и совершенно трезвая Цукуё... А кто это ползает у её ног и тихонько стонет? О, клиент. Кажется, я забыл ему передать, что не стоит приставать к девушке с двуми айкути за поясом... Впрочем, и сам мог догадаться, идиот. Зато, похоже, его пример послужил наглядным предостережением для других, и они занялись более доступными девицами... Ишь, хихикают. И что они в этих девицах находят? Хотя грудь у той пышки ничего. Но у Цукуё лучше. А у рыжей ноги красивые... Но у Цукуё красивее. Подойти к ней, что ли? А то как-то и поговорить не с кем..."
Гинтоки в последний раз окинул взглядом наклюкавшихся соседей по столу, взял свою сакадзуки и решительно направился к Цукуё.
- Почему ты не пьёшь? - меланхолично поинтересовалась Гейша Смерти.
- Не лезет. - печально сообщил Саката.
- Это в тебя-то? - посмотрела на него со священным ужасом Цукуё.
- Ой, здесь Кагуры нет, а то бы она всем могла показать, как надо ужинать. Я по сравнению с ней - не более чем невинная овечка... Поэтому не понимаю твоего удивления. А ты выпить не хочешь?
- Нет, спасибо. Я же на работе. - скулы Цукуё порозовели, и Гинтоки знал, что не от смущения. "Один-один", с удовольствием подумал Гинтоки.
Беседа длилась дальше в том же духе, а спустя некоторое время Саката с восторгом обнаружил, что в желудке волшебным образом всё-таки появилось место. На радостях он приговорил в обществе Цукуё бутылочку любимого напитка, после чего в голове у Гинтоки приятно зашумело, но и только. И в туалет захотелось.
- Ты слишком плотно закусил. - как всегда флегматично заметила Цукуё.
Гинтоки только раздражённо дёрнул бровью в ответ и сбежал в туалет. Вернулся он оттуда через десять минут, удивительно радостным. "Видимо, саке его всё-таки догнало", философски отметила девушка.
Через некоторое время Цукуё отставила бокал с соком и тоже отлучилась, предварительно вручив кисэру Гинтоки на хранение. Тот , улыбаясь во весь рот, заверил, что будет хранить трубку, как зеницу ока - и это было настолько подозрительно, что Цукуё уходила с плохим предчувствием и поминутно оглядываясь. Впрочем, особенных вариантов у неё не было - в туалете трубка бы только мешала.
Вернувшись, она застала Гинтоки оживлённо беседующим с клиентом, который, как выяснилось, в её отсутствие осмелел и теперь требовал деньги назад, за несоответствие услуг его ожиданиям. Что алкоголь с людьми делает! Пропал стеснительный и робкий юноша, на его месте возник наглый хам. Только Гинтоки не стал с ним долго спорить, просто незаметно вырубил и отпихнул подальше.
- Как ты с ним жестоко... - прокоменнтировала Цукуё, принимая своё имущество обратно, в целости и сохранности. Правда, смутное беспокойство не утихало.
- Ой, это ты была с ним жестока, а я даже слишком слишком добр.
- Может быть, может быть. - сказала Цукуё и затянулась... Какой странный табак в этот раз ей попался.
Гинтоки промолчал, только пристально посмотрел.
- Почему ты так смотришь? - удивлённо спросила Цукуё и снова затянулась... И вдруг мир вокруг неё расцвёл яркими красками, что твои тропические цветы.

"Ох, как голова кружится... А почему так темно? А, глаза надо открыть... Потолок. Я где-то лежу... А где, собственно?.." Цукуё повернула голову и узрела рядом с собой мирно дышащего во сне Гинтоки.
- Ай, мамочки!..
Через несколько секунд Цукуё выяснила, что лежит рядом с Гинтоки в его квартире и на его футоне, на ней юката с чужого плеча (слишком короткая!), а Гинтоки дрыхнет рядом в одних своих чёрных штанах.

- Доброе утро! - рявкнул чей-то сердитый голос над ухом Сакаты, и в ту же секунду неведомая сила отправила его в кратковременный полёт прямиком в стену.
- Ой-ой-ой! Ты могла мне голову разбить, ненормальная женщина!
- Именно этого я и хотела! Что всё это значит?
Гинтоки потёр глаза и вздохнул.
- Ну, раз тебе так сильно интересно... Я тебе вчера подсыпал в трубку одну штуку... В общем, я хотел, чтобы ты улыбалась. Ну же, вспомни - вчера было весело.
- Ничего я не помню. И как, хорошо я улыбаюсь? - в голосе Цукуё сталью лязгнули злость и обида.
- Ну Цукуё, ты чего?..
- А ты не понимаешь? Очень жаль.
Цукуё с потемневшим лицом собрала свои вещи, разбросанные вокруг постели, удалилась в туалет переодеваться, а затем, не прощаясь, хлопнула за собой дверью, даже не обратив внимания на Кацуру, который при виде её застыл у двери соляным столпом.

- Гинтоки! Что случилось?
- Зура, какого чёрта без стука?...
Кацура даже не обратил внимания на "Зуру".
- От тебя рано утром выходит красивая молодая девушка, причём в негодовании, а ты весь в смятённых чувствах! Признавайся, Гинтоки!
- В чём?
- У вас... У тебя... Что-то было этой ночью? Что ты сделал с этим прекрасным цветком?!! Теперь, как честный человек, ты просто обязан на ней женится! Я буду твоим свидетелем. Слушай, как думаешь, Такасуги слать приглашение?..
Шинпачи проводил взглядом выпорхнувшего птичкой из дверей Йорозуйи прямо перед его носом и шмякнувшегося под балконом Зуру.
- Доброе утро, Кацура-сан! - перегнувшись через перила, прокричал он. Зура, растянувшийся в пыли с закатившимися глазами, промолчал.

- Доброе утро, Гин-сан! Ты уже проснулся? Необычно рано! - Шимпачи, как всегда по утрам, был отвратительно бодр и в отличном настроении.
Мрачная Кагура с синяками под глазами ввалилась следом и упала на диван. Вчера она заночевала в доме Шимура, со всеми вытекающими последствиями - вроде того, что поесть нормально она не смогла, и полночи проворочалась без сна от голода.
- Я спать хочу. - объявила во всеуслышанье малявка Ято. - И есть. Гин-тян, у нас есть что-нибудь в холодильнике?
Садахару с весёлым лаем заскочил в дом и радостно завилял хвостом.
Гинтоки обвёл своих друзей отчаянным взглядом и твёрдо заявил:
- Меня сегодня нет! Поэтому - не беспокойте меня!
Захлопнув за собой створку фусума, он упал на футон и закрыл голову подушкой.
"Ну почему я такой идиот?" - грустно подумалось ему.

Цукуё не успела уйти далеко. Через пару кварталов её желудок заявил, что неплохо было бы позавтракать, и в гости заявилась светлая мысль, что из кафе можно позвонить Хинове и сказать, что всё в порядке, а то ведь беспокоится подружка наверняка... А как вчера девочки-то домой вернулись?!
Выяснилось, что девочки доехали на такси без проблем, и сообщили Хинове, что Цукуё ушла с вечеринки в обществе Гин-сана, чему ненаглядная подруженция крайне возрадовалась, и при телефонном разговоре засыпала Цукуё вопросами вроде: "Ну, и как он? У вас ведь что-то было, признавайся? Тебе понравилось?" Цукуё возмутилась, обозвала Хинову сводницей, и бросила трубку.
В общем, можно было спокойно позавтракать и подумать... И попробовать вспомнить, что же вчера было, демоны раздери этого беловолосого пройдоху!

К тому моменту, когда завтрак был съеден, а кофе выпит, Цукуё практически всё вспомнила. Стоило только начать, как всё само всплыло на поверхность. В общем, получается, Гинтоки подсыпал ей в табак какую-то дрянь, сам признался... И она вчера действительно улыбалась! А ещё несла какую-то чушь, вроде той, что думала примерно лет в десять - что мир прекрасен, люди добры и замечательны, наговорила Гинтоки кучу комплиментов зачем-то... А потом они пошли к нему, потому что возвращаться в Йошивару ей не захотелось, а к Гинтоки было ближе. Саката дал ей старую юкату Кагуры, в шкафу Цукуё бы не поместилась, поэтому попросилась лечь рядом, и... И они оба вполне невинно заснули! Чёрт!
Цукуё раздасадованно пнула ножку столика, за которым сидела. Даже обидно, что ничего не было - теперь она выглядит истеричкой, которая ни с того, ни с сего накинулась на человека... И похоже, придётся идти извиняться. Или Хинова заставит, или самой... Нет, определённо лучше самой.

Цукуё расплатилась и вышла из кафе. "Эх, а жаль всё-таки, что ничего не было..." Она вспомнила картину, которая открылась её глазам при пробуждении. Гинтоки спал и улыбался такой беззащитной улыбкой...
Цукуё покраснела и ускорила шаг, словно кто-то мог подслушать её мысли.

Саката лежал, обняв подушку, и вспоминал нехорошими словами того типа, курившего в туалете и угостившего его щепоткой засушенной травки. Мол, настроение поднимает с одной затяжки... Саката с радостью согласился, просто потому, что знал эту травку. Аптекарь в его деревне продавал её тем, кто переживал какие-то печали-горести, и она на самом деле была безвредна. Женщинам после родов прописывал... Вот только, как он мог забыть, что на Цукуё всё действует необычно? Если с одной рюмки она пьянеет и становится агрессивной, что пьяный матрос, то почему бы с одной затяжки ей не захорошеет до беспамятства? А теперь она считает его злодеем-совратителем... Нет, мысли совратить, конечно, были - кто от мыслей удержится при виде такой горячей девочки рядом, так близко? Но действий - действий, разумеется, нет. Она слишком важна и дорога для него, что бы поступить с ней так, пусть он и был под хмельком. А теперь всё летит в какие-то тартарары... Гинтоки глухо застонал, и за фусума тут же раздался обеспокоенный голос Шимпачи?
- Всё в порядке, Гин-сан? Тебе что-нибудь нужно? Может, бульон?
- Нет, спасибо. Всё хорошо. - ответил Гинтоки, с горечью осознавая, что всё как раз совсем наоборот. Даже мысль о заработанных вчера деньгах не радовала.
И в этот момент раздался стук во входную дверь.

- ... Нам газеты не нужны, спа... О, Цукуё-сан!
- Цукки!! - Кагура радостно соскочила с дивана, забыв о любимой дораме. - Как хорошо, что ты пришла!..
- Да... А Гинтоки дома? - спросила Цукуё с некоторым волнением в голосе.
Стукнула раздвижная перегородка в комнату Сакаты. Её хозяин стоял и смотрел на неожиданную гостью со смесью радости и облегчения на лице.

Когда Кагуру и Шимпачи удалось выставить на улицу под предлогом похода в магазин (разумеется, они никуда не пошли, а тут же прилипли ушами к дверям), Цукуё нарушила молчание первой:
- Извиняйся.
- За что именно? - покаянно спросил Гинтоки, готовый в этот момент извиняться даже за сам факт своего рождения на свет, так его мучила совесть.
- За то, что подсыпал мне какую-то дрянь без спроса.
- Это не дрянь... Ох, извини. Я не должен был этого делать, не спросив тебя. Мне очень-очень жаль. Прости, если сможешь. Я был пьян...
- Принято.
У Гинтоки от неожиданности даже глаза стали чуть шире, чем обычно.
- Теперь ты меня прости, что накричала на тебя и плохо о тебе думала, даже не попытавшись разобраться. Я не должна была...
- Нет.
- Что?! - теперь настало очередь Цукуё удивляться.
- Я на тебя не обижался, поэтому не нужно просить прощения. Поэтому прощать мне тебя не за что. К тому же, я сам во всём виноват.
На это Цукуё смогла сказать только:
- Ну вот, зачем я тогда возвращалась?..
- За этим. - Гинтоки светло улыбнулся, и вдруг оказался как-то совсем-совсем близко... В следующую секунду Цукуё поняла, что он целует её, но у неё нет желания ни возмущаться, ни обижаться... Она просто закрыла глаза и ответила на поцелуй Гинтоки со всей страстью, которую таила в себе уже так давно.

+ бонус с пиксива:

@темы: фанфик, фанарт

---

Арт

[Ishytori]

Бумага, гелевая ручка, сканер))

@темы: фанарт

---

небольшой пикспам ^^

[:Азиль:]

и вдруг кому надо - 銀月 -тег Гинтоки/Цукуё на пиксиве ^^

@темы: фанарт

---

[:Азиль:]

Автор: Азиль.
Название: Будь смелым, если ты мужчина.
Фэндом: Gintama
Рейтинг: G
Жанр: романтика, юмор
Размер: драббл
Дисклаймер: отрекаюсь
Размещение: Только с моего согласия.

от автора.

написано по заявке с  Gintama-fan: Гинтоки/Цукуё. Тащить домой пьяного.

- Цукуё... Ты... Ты куда меня тащишь, а? Жестокая женщина...
- Домой.
- Куда домой? К тебе домой?.. Коварная женщина!...
- Да кому ты нужен, пьяный в доску-то?
- Я... Я не пьяный!.. Ик!.. Я просто устал. И ноги не держат... А если и пьяный, то как раз оттого... Ик!.. Что никому не нужен, а не наоборот. - Гинтоки помолчал, а затем попытался притормозить Цукуё, тащившую его на своём плече, так как этим вечером Гин-сана ноги держать отказались наотрез. - Стой, женщина! Стой, тебе говорят!..
- Чего ещё?
- Плохо... Плохо мне.
Цукуё едва успела подвести его к тёмному закоулку к тому моменту, когда Гинтоки окончательно утратил возможность сдерживать рвотные позывы.

- Ну, получше теперь?
- Угу. - Гинтоки отпустил плечо Цукуё, пошатнулся, но всё-так удержал равновесие, и отошёл на на несколько шагов вдоль дома. Остановившись, он привалился к стенке и съехал по ней, усевшись прямо на землю.
- Эй! Ты чего, спать собрался? Я тебя не подниму же, вставай давай! - Цукуё потянула его за рукав, но Гинтоки не двинулся с места. Уткнувшись лицом в колени, он глухо попросил:
- Уходи, Цукуё.
- Я тебя тут одного не оставлю!..
- Уходи, пожалуйста.
- Почему это вдруг? - наконец-то Цукуё, присев рядом, посмотрела внимательно.
Гинтоки вздохнул и ответил, не поднимая головы:
- Иногда такое бывает, знаешь: когда два человека встречаются - и один что-то чувствует к другому, а второй - нет. И вот первому тогда бывает очень плохо. Ему тяжело даже просто быть рядом со вторым..
- А. Понятно. - Цукуё отвела взгляд, в котором скользнула обида. - Значит, ты влюбился? В кого? Если не секрет, конечно.
- В тебя.
- Ч-что? - Шок, постигший девушку, был так велик, что она не удержала равновесия на пятках и села прямо на землю. - Ты серьёзно?
- Серьёзнее некуда. - Гинтоки поднял голову; глаза его смотрели всё ещё нетрезво, но осмысленность в них уже успела вернуться. - Цукуё... Я тебя очень прошу, можешь пока не приходить в Йорозуйю? Гин-сану нужно время, чтобы справиться с собой.
Цукуё встала и скрестила руки на груди, глядя на мужчину сверху вниз.
- Если ты этого просишь, - медленно ответила она, - то конечно. Только ответь мне на один вопрос.
- Спрашивай. - Гинтоки, услышавший то, что хотел, расслабленно привалился к стене и поднял взгляд к небу: отчего-то яркие августовские звёзды дрожали и переливались разными цветами...
- Почему ты решил, что второй человек к тебе ничего не чувствует?..
Для того, чтобы Гинтоки полностью осознал её слова, ему потребовалось несколько секунд.
- Что ты имеешь в виду? - тихонько произнёс он, боясь спугнуть момент.
- Почему ты решил, что я к тебе ничего не чувствую?
- А разве это не так?
- Нет, ты ошибаешься. - Казалось, это шепнул ветер возле его уха: и Гинтоки наконец нашёл в себе силы оторвать взгляд от ночного неба - вот только не было рядом с ним Цукуё; лишь неслышно падали первые жёлтые листья с клёна, нависшего из-за угла.
- Цукуё? Цукуё!
В ответ над ним распахнулось окно, и послышались ругательства разбуженного хозяина дома; "Какой же я дурак", смятенно думал Гинтоки, двинувшись спотыкающимся шагом в сторону дома. "Она ведь и вправду больше не придёт".

Хинова и Сэйта завтракали, когда раздался стук во входную дверь. Сэйта помчался к дверям, провожаемый мягким голосом приёмной матери:
- Если это разносчик газет, скажи что нам не нужно.
- Да, мам!
Сэйта толкнул дверь... И открыл рот.
- Гин-сан? Гин-сан, это ты?
- А что, не похоже? - ворчливо ответил Гинтоки. Впрочем, Сэйту можно было понять: Сакату сложно было узнать в чёрном парадном одеянии - в монцуки и хакама, и даже на его голове было что-то похожее на аккуратную причёску.
- Неа. - правдиво ответил Сэйта и пропустил Гинтоки в дом.

Хинова широко распахнула глаза, когда Гин-сан вошёл в её дом в таком непривычным виде и бухнулся перед ней в церемониальном поклоне; и с каждым его словом её удивление всё росло. Когда же он закончил свою речь, и поднял на неё умоляющий взгляд, Хинова ещё несколько секунд потрясённо молчала.
- Так что ты мне ответишь? - нетерпеливо спросил Гинтоки.
- Двести миллионов. - брякнула Хинова первое, что пришло в голову; но увидев остекленевшие глаза гостя, тут же поправилась. - Шучу-шучу. Вообще, тебе не кажется, что для начала нужно её саму спросить? Цукуё, выходи!
Фусума слева от Гинтоки скользнула в сторону, и в комнату шагнула Цукуё с неизменной трубкой в зубах, покрасневшая, и оттого ещё более хорошенькая, чем обычно. Вот только поняв, что она слышала всю его речь, Гинтоки сам побурел и уставился в пол.
- Ну? - Хинова смотрела с улыбкой. - Спрашивай же!
Гинтоки глубоко вздохнул, собрался с духом, и не поднимая глаз, выдал:
- Цукуё, ты не могла бы варить мне суп?
В следующую секунду он ощутил, как что-то воткнулось ему в голову, и мир померк перед его глазами.

Хинова беспомощно всплеснула руками:
- Зачем ты в мужа кунай метнула, Цукуё! Ты же его убила!
- Ничего, переживёт.
- Значит, с тем, что муж, ты согласна?
- Вот ещё!!!

- Так, дубль два. Все вернулись по местам. Мотор! - скомандовала Хинова.
"Какой ещё мотор?!" - в ужасе думал своей свежезабинтованной головой приведённый в чувство Гинтоки, пока Цукуё шла к выходу из комнаты и закрывала за собой фусума, но так и не нашёл ответа на этот вопрос. Зато свою дурную голову и идею прийти в этот страшный дом он уже успел проклясть, и сейчас хотел только одного - сбежать отсюда поскорее.

- Итак... Тебе не кажется, что для начала нужно её саму спросить? Цукуё, выходи!
Цукуё, похоже, не очень-то понравилась идея Хиновы начать всё сначала, и вошла она в комнату со щеками уже совершенно малинового цвета.
- Спрашивай, Гинтоки! - Хинова продолжала активно руководить действом.
- Цукуё, не могла бы ты стирать моё бельё?
В этот раз в его голову воткнулось два куная.

Ещё через полчаса в комнате наблюдались: расстроенная Хинова, окончательно разозлившаяся Цукуё и превратившийся в мумию Гин-сан, сидевший с разнесчастным видом на коленях посреди комнаты, и ожидающий своей смерти в любой момент.
- Пусти меня, Хинова! Он надо мной издевается!
- Да нет же! Это неправда!
- А я говорю, издевается!
- Успокойся, Цукуё!
Улучив момент, когда увлечённые перепалкой женщины не обращали на него внимания, Гинтоки встал на четвереньки и тихонько пополз к выходу. Опомнились они только когда за женихом захлопнулась дверь.
- А? - только и смогла сказать ошарашенная Хинова.
- Я же говорила, он смеётся надо мной!
Горькая обида и ощущение несправедливости обожгли её сердце огнём; едва сдерживая слёзы, Цукуё выскочила из дома Хиновы и почти бегом кинулась к себе: всё, чего она сейчас хотела, так это остаться в одиночестве и никого не видеть. Ради него она отвергла свои принципы и вновь прислушалась к своему сердцу, почувствовала, что значит - быть женщиной; а он...
Додумать она не успела, попав в силок крепких мужских рук - где забилась, словно пойманная птица; но услышав знакомый голос, замерла:
- Цукуё, выслушай меня.
Цукуё молчала.
Тогда Гинтоки вздохнул и выпустил её из рук, гордую и прекрасную в своём негодовании:
- Цукуё, выходи за меня замуж, а? Я безответственный бездельник и никогда не плачу вовремя ренту, вечно попадаю во всякие передряги, ем сладкое килограммами, люблю выпить и у меня двое детей на шее... А, забыл, ещё я нищ, как крыса. - Гинтоки запустил руку в свою лохматую шевелюру и опустил глаза. - В общем, я никогда не буду достоин такой ослепительной, просто потрясающей девчонки, как ты. А ещё - я тебя люблю... Выйдешь?
Цукуё молчала, смотрела искоса; Гинтоки ждал. По выражению его лица нельзя было сказать, что он нервничает, или испытывает ещё какие-то другие чувства. Вот только Цукуё было видно, как напряжены мышцы его шеи, как скатилась по коже капелька пота - и это в холодный-то день... Умелый боец должен читать эмоции противника, словно с белого листа: на Гинтоки же крупными буквами было написано, как он волнуется и насколько важен ему её ответ. Поняв, что ей надо всё-таки что-то сказать, она вздохнула:
- Да куда я денусь, я же тоже...
Гинтоки не дал ей договорить, резко дёрнув за руку к себе, крепко обняв за талию и закрыв ей рот поцелуем - слишком долго он желал прикоснуться к этим губам, чтобы промедлить ещё хоть мгновение. Цукуё успела лишь ахнуть, смутилась, покраснела - но ответила на его поцелуй с такой же страстью.

От дома напротив отделилась маленькая детская фигурка и кинулась прочь со всех ног.
- Мама, мама, они там целуются! - выпалил улыбающийся Сэйта, вбежав в дом. - А ты правда потребуешь с него двести миллионов?
Хиннова рассмеялась.

@темы: фанфик

---

Хочу поделиться счастьем))))

[Сова А.]

Клип - зажигалка))))))))))

@темы: амв

---

Фанарт

[Мэй_Чен]

Очень понравилось:-)

なにがなんだか by ３２４！＆ちえ on pixiv

@темы: фанарт

---

Фанарт

[akhCaynaM]

Покамест производство фика заглохло на неопределённый срок в связи с катастрофической нехваткой времени, я решила чуть-чуть побаловаться с карандашами, благо, это отнимает совсем не так много времени. В результате появилась вот такое вот художество:

@темы: фанарт

---

[akhCaynaM]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Arigato

[Финька]

Состряпала клип. =3

@темы: амв

---

[Шайнъ]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[GinTsu]

08.02.2011 в 18:01

Пишет  Шырояша с тентаклями:

"This and that"
По случаю дня рождения Цукуё, которую я всё-таки очень люблю, вот внезапно силвермуна и второй ёшиварки псто.
Я всегда говорила, что Санрайз не подкачали и экранизовали Гинтаму так, что хоть в пример ставь. Ко второй Ёшиварской арке у меня, по сути дела, тоже нет серьёзных претензий. Её сделали красиво, добротно - намного лучше, чем я ожидала. Отличаются только кое-какие нюансы в речи персонажей. В некоторых случаях, подозреваю, это просто издержки другого перевода, но кое-где фразы попросту потерялись.

1. Случай номер раз

Подкат

Здесь пол другой! В тот момент, когда бандиты в приступе восторга начали словесные домогательства по отношению к Цукуё, Гинтоки молчать не стал и ещё разок напомнил, что она, дескать, его жена. В аниме эта фраза пропала.
О женитьбе они врали так же гладко, вдохновлённо и без изменений. Правда, в аниме акцент сместили на якобы имеющихся близнецов.






2. Случай номер два-с




Ну, здесь всё довольно понятно. Не могу сказать, что это различие несёт какую-то определённую смысловую нагрузку, но отличие всё же есть, а значит, его стоило упомянуть. Някающая Цукки, лол.

Едем дальше.
3. Случай номер три-с

Вроде бы мелочь, но мне вот оно глаз режет. Потому что в манге сделан акцент на том, что они оба друг друга защищают, а в аниме всё перевели только на Гинтоки.


4. Случай номер четыре-с

Любимый пример, что называется. Случай, когда фраза просто потерялась. В манге Гинтоки всё-таки прямо высказывает вслух цель своего визита - намерение её спасти. Дальше идут трогательные нотации, к которым у меня ноль претензий. Обидно, что тот момент упустили. Все остальные взгляды и слова остались на месте.



5. Случай номер пять-с

Здесь снова пострадало число. В манге Гинтоки пытается унять её пьяное безобразие и говорит, что они оба могут пожалеть о том, что может произойти. В аниме он говорит, что стыдно за своё поведение будет только Цукуё.



Неэкранизированные бонусы. Просто потому что бонусы.

Второй подкат

На прошлый Новый год и День святого Валентина случилось масса всего.




И бедную Цукуё по этому поводу замучали намёками и слишком прямыми вопросами.






На этом пока всё. Инджой ёр спойлерз, мазафакерз.

@темы: гинтоки, информация, gintama, цукуё, гинтама

---

Исполнения заявок.

[jim_jam]

Надо эту тухлость разбавлять.
Коли никто ничего не делает, делать буду я. Точнее, мы васечоечеки

ВЫПОЛНЕННЫЕ:
Ginfest:
I-1. Гинтоки | Цукуё. Кормить вареньем с ложки. "Кажется, больше не о чем и мечтать."
I-2. Гинтоки | Цукуе. Букет ромашек.
I-28. Гинтоки | Цукуё. Фестиваль. Купить ей данго на последние деньги.
II-10. Гинтоки | Цукуё. АУ. Мчаться по дороге вдоль берега моря. Автомобиль с белыми кожаными сиденьями. "Всё не так, как оно выглядит."
II-36. Гинтоки | Цукуё. AU. Война с Аманто. "Когда-нибудь, но не сейчас."
II-31. Гинтоки | Цукуё. "Какой, нафиг, в Ёшиваре сеновал?"

Het Fest:
Gintаmа. Гинтоки| Цукуё. "И это ты называешь обедом?"

Hot Fest:
Gintama. Гинтоки | Цукуё "У тебя прядка смешно торчит".R!
Gintama. Гинтоки | Тсукуйё. Кимоно цвета июньского неба. «Тебе идёт...»

Hot Het!:
Gintama. Гинтоки | Цукуё. Кататься на мопеде. "Прости, я не расслышал."

Random Fest:
Напишите мне уже кто-нибудь про Гинтоки, Цукуё и сеновал вхарактерный стёб с пафу-пафу, я задолбалась уже это по всем фестам заказывать, а никто не исполняет. Автора обещаю любить и кормить печеньками.

НЕВЫПОЛНЕННЫЕ:
Gintama:
Гинтоки | Цукуё. Тащить домой пьяного.
Гинтоки | Цукуё. "По-моему, твои штаны нам помешают"
Гинтоки | Цукуе. романтика. "Я никогда не брошу тебя, так что можешь даже не просить о помощи."

Gintama Art Fest:
Гинтоки|Цукуё. Учитель и медсестра.арт

GinFest:
I-21. Цукуё, Гинтоки, Отосе. Посиделки в закусочной. "И зачем тебе этот лентяй сдался?"

Het Fest:
Gintama. Гинтоки | Цукуё. Йошивара. Ночь. Луна. Смотреть вдвоем на луну и размышлять о будущем.

United one string fest:
III-47 Гинтама. Гинтоки/Тсукуйо. Семейный альбом. Воспоминание о первом свидании.

запись создана: 01.01.2011 в 17:04

@темы: ссылка, фанфик

---

[jim_jam]

Давайте устроим нечто вроде флешмоба!
Наверняка многие песни у вас с чем-нибудь да ассоциируются. Может, и ГинЦу тоже?
Итак, я первая, дабы всех расшевелить!

@темы: флешмоб, фанарт

---

[jim_jam]

Кто с чем, а задрот Чой все со своим фш-добром.
Не, ну а вдруг кому понравится?

Вопрос: ээ?

1. Ыы, Чой, спасибо!		21	(100%)
Всего:		21

@темы: аватары, обои